Обнажённым его тело было ещё красивее — эти гибкие, сильные формы захватили у неё дух. Когда он снова прикоснулся к ней, чтобы притянуть к груди и поцеловать, Серсея уже была влажной. Она позабыла обо всём от острого наслаждения, когда он уложил её на мягкую постель и его тело воина вонзалось в её с каждым толчком бёдер. Тихие звуки заполнили спальню: Рейгар звучал чуть громче вздохов, Серсея подавляла свои более громкие стоны. Она рано дошла до пика удовольствия; до того, чем он излился в неё, но не раньше, чем он прошептал в её волосы:
— Серсея.
Никогда ещё её имя не звучало слаще, чем на этих губах.
На следующее утро грех, казалось, покинул их постель. Она проснулась раньше него, по-прежнему в его объятиях. Он спал совершенно неописуемо, так красиво и спокойно. Когда она вспомнила предыдущую ночь, её щёки загорелись от мысли, что она лежит в постели с человеком настолько совершенным, что это казалось ей почти абсурдным, словно она в любой момент могла очнуться ото сна в своих старых покоях. Вообще, в то же время это было не так уж странно. Она всегда должна была быть его, его женой, а он — её мужем. Это всего лишь было украдено у неё. Сейчас это было не важно — она забрала его назад.
Во вторую ночь их брака он отправился в постель волчьей суки. Серсея в ту ночь кипела, с мертвенной бледностью думая, что он покинул её постель уже через день после свадьбы. Понадобились часы, чтобы остудить её гнев, не без своего рода увещевания. Он пожалел её, ведь она такая жалкая. Его член в ней был величайшим прощальным подарком, о котором она могла подумать. На следующий день рано утром шлюха уехала. Серсея с ликованием отметила, что она отсутствовала на её коронации.
В тот день, когда Верховный септон возложил корону ей на голову, Серсея была наполнена столь острым восторгом, что, безусловно, боги были на её стороне, ведь только они могли дать ей такое чувство. Поднявшись и обернувшись посмотреть на публику в тронном зале, она обнаружила их всех на коленях. Это были лорды и леди, которых она видела ежедневно, с некоторыми она ужинала и прогуливалась. Все они были равны ей всего лишь день назад. Теперь она была значительней, величественней, мощней. Они будут кланяться, проходя мимо; научатся называть её королевой Серсеей, а не леди Серсеей.
Я — королева, сказала себе Серсея, трепеща до кончиков пальцев. Как и должна была быть.
Это не чувствовалось по-настоящему, пока Рейгар не взял её за руку и не наклонился поцеловать её в золотое кольцо с большим рубином в центре, которое он преподнёс ей.
— Моя королева, — прошептал он между поцелуями, отзывавшимися у неё мурашками по спине, и она выдохнула:
— Скажи это снова.
Она почувствовала, как его неземные губы изогнулись в улыбке, и он подчинился, скандируя для неё: «моя королева, моя королева». Это опаляло её плоть вместе с его знойными поцелуями и обжигающими пальцами, ласкающими её бёдра.
— Моя королева, — пробормотал он ей в затылок, и Серсея заплакала от радости.
Их медовый месяц продлился неделю, хотя Серсее хотелось, чтобы он длился вечно. Целую неделю она краснела под его пламенным взглядом, целовала его голодные губы и получала его внимание, ни разу не покидая его. Между ними всё ещё присутствовал аристократизм их первой брачной ночи, но была и обжигающая страсть, дополняющая их жаркие объятия, заставляющая Серсею задыхаться и скручивать пальцы. Не было ничего лучше, чем слышать своё имя из его губ каждый раз, когда он достигал пика, и ничего не нравилось ей больше его имени на своих устах.
Когда они вернулись к своим придворным обязанностям, это стало словно пробуждением ото сна. Радужный туман рассеялся, когда она вынуждена была проводить время вдали от Рейгара. Серсея урывала его мельком несколько раз в день, хотя ужинали они всегда вместе. Они едва ли когда могли побыть одни. Всегда находились люди, делившие с ними стол; послы и члены Малого совета, каждый из которых хотел что-то сказать ему. Эта ужинающая аудитория всё расширялась, пока Серсея не обнаружила, что едва ли ужинает с Рейгаром и видит его только ночью, когда он падал на кровать, раздражённый и обессиленный. Она тянулась к нему с намерением угодить, но он только целовал ей руку и желал спокойной ночи.
Это так и полагается? спрашивала она себя, глядя на багряный полог своей золотой кровати. Вот что такое быть замужем за королём? Серсея вспомнила свой рисунок, нарисованный ей ещё девочкой, но уже ждущей выйти за него замуж. На нём её руки обхватывали его талию, когда они летали в небе на драконе. Дракона у них и не было, но в их союзе отсутствовало какое-то возбуждение. Оно исчезло, как только они погрузились в свои обязанности, к которым Рейгар был очень серьёзен. Она и не знала, насколько он посвящал себя этому. С ним на троне королевство всегда было в мире, за исключением Дорна, но дорнийцы всегда были упёрты. Выйдя за него, она осознала, насколько им руководил долг, заставляя его неустанно работать на благо королевства. Как бы замечательно это ни было, это значило, что её собственное счастье было принесено в жертву.
Прошло чуть больше луны их брака, и Серсея нацелилась разрешить эту проблему. Она не хотела, чтобы они отдалились друг от друга так скоро; они только начали их совместное правление, и она поклялась себе и Джейме, что она сделает так, что он полюбит её.
Дверь открылась, и вошёл её король. Серсея обнаружила, что уже улыбается, радуясь, что видит его. Он подошёл прямо к ней, кратко поцеловал в губы и начал раздеваться. Серсея вскочила и убрала его с руки с камзола, чтобы расстегнуть его самой.
— Как прошёл твой день? — спросил Рейгар, положив руки ей на талию.
— Прекрасно, я полагаю, — ответила Серсея, всё ещё улыбаясь. Его руки были такие тёплые. — А как твой?
— Замечательно, — сказал Рейгар и сжал губы в тонкую линию. Она сразу поняла, что не всё было хорошо, но, прежде чем она успела задать вопрос, он прервал её своим собственным: — Не слишком ли ты много сделала за сегодня?
— Нет, не очень. Всё замечательно, — ответила Серсея. Замечательно не то слово. Серсея провела день в садах с невыносимыми придворными дамами, каждая бесцветней другой. Одна из них недавно забеременела и хихикала об этом, будто она была первой женщиной, сделавшей это. Серсея высидела этот бесконечный разговор с натянутой улыбкой.
— Приятно это слышать, — сказал Рейгар со вздохом облегчения. Он стянул блузу со своего ваяного торса, аккуратно повесив её на спинку стула, и провёл рукой по своим роскошным волосам. Это были действительно самые красивые волосы, которые она видела и к которым прикасалась; красивее даже, чем у её матери. Хотя обычно он носил их длинными, она была рада, что он подстриг их для свадьбы. Его бледные пряди сейчас едва задевали плечи. Ей так больше нравилось.
— Ты опоздал ко мне сегодня, — промурлыкала Серсея низким шёпотом. Её пальцы скользнули по его гладкой щеке и ниже на подбородок. Этот царственный подбородок так подходил к его царственному лицу.
— Мои извинения, — сказал он с легчайшей улыбкой. — Я задержался в комнате Джона, пойдя увидеть его. Привычка.
Серсее стало дурно от этих слов, от имени, которое он осмелился произнести. Это было неприятным напоминанием о его прошлом и его вопиющем разрыве с настоящим, их настоящим. Было естественно скучать по своему сыну, думала она, но это был не её сын. Она не хотела иметь с ним ничего общего.
Она не позволила себе показать эту неприязнь, улыбнувшись и слегка наклонив голову.