Серсея вытащила её и заметила, что металл был слишком тусклым, будучи долго не полированным. Её пальцы нашли застёжку, ослабшую не сразу, и кулон раскрылся на её ладони. В нём был портрет женщины, восхитительной, как только могли сотворить боги. У неё была смуглая, загорелая кожа без изъянов, потрясающие зелёные глаза и длинные чёрные волосы, прямые, как спица. Серсея чуть не позеленела при взгляде на неё, пока не узнала, кто это была — Элия Мартелл.
— Мой бедный король, — вздохнула она. — Всегда такой преданный. — Серсея не чувствовала ревности к тому, что муж держал этот портрет. Нет, Серсея не могла бы; Элия Мартелл мертва, а мёртвая соперница лучше, чем живая.
Она положила портрет на место и мягко закрыла ящик. Осмотревшись вновь, она выхватила глазами письменный стол в углу, из дерева чёрного, словно крылья ворона, как это было типично для всех наиболее посещаемых Рейгаром комнат. Такой же был в её спальне и ещё один — в спальне Лианны; его часто охватывала необходимость что-то записать, и не всегда по дипломатическим соображениям. Он до изнеможения работал за столом, чтобы написать для неё стихи, каждый из которых был красивее предыдущего.
Она покинула кровать и направилась к нему. На нём не было ничего, кроме стопки бумаг, перьевой ручки, свечи, печати и чернильницы. Её глаза и руки опустились к ящикам сбоку. Она открыла первый и нашла там запасные ручки с перьями всех цветов. Присев, она стала открывать второй; она дёргала его изо всех сил, пока не послышался шорох бумаги и он не поддался, открыв взору страницы писем, уже вскрытых.
На печатях была вытиснена голова лютоволка.
Серсея неистово схватила одно и дрожащими руками открыла его.
Дорогой Рейгар, было там написано. Прошу, приходи, я так хочу тебя видеть. Хотя бы на одну ночь. Жду тебя.
Оно было подписано: «Лианна Старк».
Вытаскивая письмо за письмом, Серсея находила их все, заканчивающиеся так же, пока груда бумаги не окружила её ноги. Каждое было нежнее предыдущего, каждое всё более раздражающе интимное. К тому времени, как её пальцы скребнули по дну ящика, Серсея думала об огне. Она хотела предать огню их все, чтобы сжечь эти тошнотворные остатки их любви.
«Он любит эту дьявольскую женщину», раздался в её голове голос Джейме.
«Больше нет», хотелось сейчас сказать ему Серсее.
Её пальцы двигались против её воли, разрывая первое письмо надвое. Затем второе, третье, четвёртое…
— Серсея? — позвал голос из дверного проёма, голос столь сильный, что мог принадлежать только Рейгару. Она подняла глаза и встретилась ими с его спокойным взглядом.
— Рейгар, — пробормотала она дрожащими губами. — О, Рейгар.
— Эти письма… — Он подошёл, наклонился и поднял одно разорванное письмо. — Зачем ты это делаешь? — спросил он, явно разочарованный.
Серсея заплакала; было это настоящим плачем или организованным, она даже не знала. Он обхватил её руками, и она прижалась к его плечу, как плачущий младенец.
— Мне так грустно, Рейгар, — пробормотала она в его камзол, слезами делая его ещё чернее.
— Почему? — спросил он, потирая круги на её спине.
— Я не выношу этих писем, прошу тебя, избавься от них, — сказала она с непритворной свирепостью.
— Это только слова, — мягко сказал он в ответ.
— Сожги их. — Она откинулась назад, чтобы встретить его взгляд, найдя на его лице, как обычно, выражение хладнокровия. Никаких эмоций не промелькнуло на нём, и сожаления тоже, когда он усадил её на кровать. Он нашёл огниво, подошёл к камину и ударил сталь о кремень, высекая искру, которая упала на дрова, порождая пламя. Серсея наблюдала, как он сжигает письма одно за другим; все эти признаки любви сворачивались в пепел и превращались в дым. Закончив, он пристально взглянул на неё, как бы спрашивая, удовлетворена ли она этим.
— Ты рада тому, что видела, как они уничтожены? — спросил он, подходя к ней. Он опустился на колени и взял её за руки, уже не дрожащие.
— Да, — ответила Серсея с кивком головы.
— Они значили для меня довольно много, но ради тебя я избавился от них. — Её охватила легкомысленная эйфория, и она улыбнулась, глядя на него сверху вниз с пьянящим ликованием.
— У меня есть ещё одна просьба, — сказала она.
— Говори.
— Я хотела бы спать в Ваших покоях, Ваше Величество.
Он облизнул губы, наверняка обдумывая предложение, но позволил ей и это.
— Мои покои — твои, — сказал он.
— Не сомневаюсь, что малышу это понравится не меньше, — сказала Серсея, убрав свою руку из его ладони и приложив её к животу.
Когда он толкнул её на спину, приложившись в горячем поцелуе к её шее, Серсея знала, что это только начало её победы.
========== Эртур I ==========
Комментарий к Эртур I
Глава чуть более, чем полностью состоит из рефлексии Эртура. Поклонники сего благородного рыцаря и принцессы Элии будут довольны, насчёт остальных - не знаю :)
Когда Эртур стал свидетелем брака Рейгара с Серсеей Ланнистер, его захватил вихрь воспоминаний в паре лишь с одной мыслью: всё это было так неправильно.
Эртур никогда не думал, что люди могут быть настолько глупы, настолько разочаровывающе безнравственны; что их верность может меняться так же, как луна изменяется каждую ночь, пока она не станет полной или почти совсем не исчезнет. Эртур находил утешение в том, что одно никогда не поменяется, и это был король. Редко они рождались с новыми устремлениями, хорошими или плохими. Именно поэтому у знаменитых королей прибавлялось слово после имени, означающее одно из качеств личности: Жестокий, Безумный, Завоеватель, Благословенный. Эти слова останутся жить в книгах после их смерти.
Эртур задавался вопросом, как называют или будут называть Рейгара. Может, он будет Добрым, Великим, Красивым, или, может, навсегда останется известен как Любимый.
Эти лестные имена принадлежали далёкому прошлому, в то время, когда Эртур внимал каждому слову, произнесённому Рейгаром, каждому действию, им предпринятому. Он не мог объяснить, что его привлекло в серебряном принце много лет назад.
И всё-таки не о Рейгаре он будет сейчас думать. Вместо этого ему вспомнилось Солнечное Копьё и как он в первый раз увидел Элию.
Эртуру было тринадцать, и он был оруженосцем своего дяди Левина. Он был поручен ему, ещё не ставшему членом Королевской гвардии, как это было принято — отправлять мальчика оруженосцем своему сюзерену. Эртур ещё не укрепился в своём желании; он был всего лишь ребёнком и не задумывался о своём будущем и куда оно может привести. Если его возведут в рыцари, будет хорошо; если нет, он найдёт что-нибудь другое.
Когда он впервые увидел её, Элия была лишь девочкой не старше десяти лет, но даже тогда она была поразительна. Доброта сияла сквозь её смуглую кожу и освещала лицо и те прекрасные, пронзительные глаза. Казалось, она светилась при каждом шаге, и волосы чернее ночи, сияющие так же красиво, только подчёркивали это. Она привела Эртура в восхищение с самого начала.
Однажды, в Водных Садах, он признался ей, что нашёл её красивой. Вода в бассейнах отражалась на её прекрасном лице, и она улыбнулась скромнейшей из улыбок, с изяществом, на которое едва были способны и взрослые.
— Спасибо, лорд Эртур, — мило сказала она. Вместо того, чтобы в застенчивости потупить глаза в землю, она потрясла Эртура, подняв их и невозмутимо встретив его взгляд.
— Эртур, — неловко слетело с его языка. — Зовите меня Эртуром, принцесса.
Элия отрицательно тряхнула головой и заявила, что будет называть его «сир Эртур». Когда он поправил её, сказав, что он ещё не был рыцарем, а лишь смиренным оруженосцем, она улыбнулась.
— Но ты будешь рыцарем, — ответила она. — И в этом истинная правда.
Именно тогда Эртур решил, что у него нет выбора: он станет рыцарем. Он посвятил себя обучению, стал высоким и широкоплечим, привык к галантности и любезностям так же, как пьяница — к хорошему вину. Каждый его взмах меча, каждое его вежливое слово, каждая протянутая рука — всё было для Элии, всё для того, чтобы быть истинным рыцарем, как она предсказала. Сейчас, оглядываясь назад, он не знал, нравилось ли ему это. Он знал только, что хотел не разочаровывать эту милую принцессу и воплотить её слова в жизнь. Всего через два пролетевших года Эртур преклонил колени перед сиром Левином, возложившим церемониальный меч на его правое плечо.