Рейгар покачал головой. Нет, нет. Мне ничего этого не нужно. Я смогу прожить без удовольствий. Пожалуйста, Матерь, просто дай мне знак. Покажи мне. что она жива и довольна, даже если это будет сон, даже если ложь. Забери эту горечь и даруй мне сладость. Дай мне сил продолжать жить.
Ничего не поменялось. Свет всё так же лился, Матерь всё так же стояла и улыбалась, а те, кого он любил, всё так же истекали кровью в его голове. Рейгар зарыл лицо в ладони, растирая уставшие глаза.
— Что мне делать? Что же мне делать?
___________________________
— Вы, лорд Тайвин Ланнистер, разорвали все связи с Вашим сыном, Джейме Ланнистером?
Утомлённые глаза Рейгара устремились к гордому лорду, которому задали вопрос, наблюдая за его реакцией. Его лицо было пустым и твёрдым, как скала, в которой он жил. Он выглядел вполне спокойным перед Малым советом в Тронном зале, и стоял, заведя руки за спину. Неустрашимый.
— Да, — сказал он, и его губы вновь приняли форму линии.
— Он был лишён всех титулов и возможности даровать ему новые, — продолжал Джон Коннингтон, читая приказ Рейгара. — Он не может наследовать ни денег, ни земель, ни замков. И если он вернётся в Вестерос, Вы не можете предоставить ему убежище, деньги и иную помощь; если Вы это сделаете, Вас обвинят в государственной измене, единственным наказанием за которую является смерть. Это понятно, милорд?
Тайвин кивнул.
— Я полностью от него отрекаюсь. Он не мой сын.
Так быстро бросить его, горько заметил Рейгар, сузив глаза. В крови Ланнистеров нет верности. Его собственная королева-Ланнистер сидела рядом с ним в холодном молчании, спокойно глядя на отца. Её присутствие было ему неудобно; он отодвинулся, отстранившись от неё, но всё ещё видел её краем глаза.
— Вы отрицаете какое-либо участие в убийстве королевы Лианны и законнорождённых детей и наследников короля — принца Джона Таргариена и принцессы Висеньи Таргариен?
Их имена вызвали у Рейгара жжение в горле. Он закрыл глаза, чтобы не видеть никаких Ланнистеров и вызвать в воображении образы своей милой, мёртвой семьи. Лианна и её веснушчатый нос, Джон и его ясные глаза, Висенья и её родимое пятно. Да, они мертвы, но в его сердце они живы. На мгновение он ощутил радость, прежде чем её сменили горечь и отвращение.
— Я не принимал участия в этом преступлении, — твёрдо заявил лорд Тайвин неизменно ровным тоном. Рейгар открыл глаза и увидел, что тот смотрит на него своими холодными зелёными глазами. Он вернул ответный взгляд в поисках лжи, но не мог её разглядеть; он видел только милую улыбку Лианны.
— А что насчёт лунного чая, милорд? Вы принимали какое-либо участие в отравлении королевы и убийстве неродившихся наследников короля? — Джон становился агрессивнее в своей речи, более явно выражая грубость в голосе. Ему доставляло удовольствие сражаться за короля.
— Я не знал об этой измене, — ответил Тайвин. И действительно, никаких доказательств, связывающих лунный чай с Ланнистерами, найдено не было. Любое свидетельство этого умерло вместе со служанкой. Нет доказательств — нет и суда. А без суда не будет и наказания.
Но Рейгару хотелось наказать кого-нибудь. Ему хотелось найти того, кто причинил Лианне так много страданий, того, кто заставил проливаться кровью её детей на её белые бёдра. Но он обыскал весь замок, допросил каждую служанку, каждого лорда и леди, прочесал каждую комнату и вернулся ни с чем.
Ничего. Это всё, что было у Рейгара последние несколько лун. Ни тел, ни радости, ни торжества, ни чести, ни доказательств. Он не жаждал, не любил и не боялся; со смертью своей семьи он нашёл не ненависть или необходимость отомстить, а пустоту. Рейгар чувствовал пустоту там, где должно было быть его сердце.
— Тогда преклоните колени и поклянитесь в своей верности нашему великому королю, — заключил Джон с ухмылкой на лице. Он любил отдавать приказы, но ещё больше ему нравилось видеть, как люди преклоняют колени перед его любимым королём.
Тайвин ненадолго встретил взгляд Рейгара, прежде чем склонить голову и опуститься на колено. Правая рука кулаком лежала на его сердце.
— Клянусь Вам в верности, Ваше Величество, и навсегда остаюсь Вашим верным слугой.
Рейгар молча смотрел на него. Я не хочу твоей верности. Я хочу голову твоего сына на плахе, а не твои пустые слова. Все ждали ответа от короля; пауза перешла от секундной задумчивости к неловкой ситуации. Сам Рейгар чувствовал себя безжизненным; его тело устало от жизни. Только почувствовав холодное прикосновение к руке, он очнулся; посмотрев на неё, он не увидел ничего, кроме призрака, призрака тонких пальцев Лианны.
Кажется, воздух впервые за многие годы попал в его лёгкие. Он услышал сердцебиение в ушах, почувствовал, как кровь несётся по венам. Он обернул свой взгляд к лорду Тайвину, всё ещё смотревшему в пол. В груди разросся неожиданный гнев, и Рейгар нахмурился.
— Я должен поступить так, как сделал мой отец, — услышал он свой голос, который был сильнее, чем он ожидал. — И наказать отца предателя вместе с сыном. — Тишина сделалась ещё более неловкой, когда эти слова слетели с его губ. Их породила его внутренняя сила, но теперь, когда прикосновение Лианны исчезло, он почувствовал, что снова увядает. Он откинулся на Железный трон, вновь закрыл глаза и махнул рукой. — Вы все. Уйдите с глаз моих. — Он оставался с сомкнутыми веками, пока не стих шум удаляющихся шагов.
Я устал; боги, помогите, посетовал Рейгар. Я не знаю, что делать.
Он открыл глаза и обнаружил сира Эртура, стоящего в стороне спиной к стене. Он не смотрел на Рейгара; его глаза были устремлены вперёд в холодной сосредоточенности, а на смуглом лице было выражение мрачности.
— Я потерян, сир Эртур, — вздохнул Рейгар. — Что мне делать? — В последнее время он много раз спрашивал его советов, но иногда не внимал им. Что-то говорило ему, что он должен был; но теперь было уже слишком поздно, и это была не более чем просьба подать какой-нибудь знак.
— Делайте, что хотите, Ваше Величество, — ровно ответил Эртур. — Вы — король.
Рейгар посмеялся.
— Король, — пробормотал он. — Что толку от этого наименования, если оно не приносит тебе то, чего ты хочешь? Я король, но не могу поймать убийцу. Я король, но не могу выгнать Ланнистеров без доказательств измены. Я король, но не могу воскресить мёртвых.
— Вы считаете, что заслуживаете такой власти, Ваше Величество?
Рейгар снова усмехнулся.
— Нет, — пробормотал он больше себе, чем рыцарю. — Нет. Но я хочу её.
Вместо этого всё, что у меня есть — трон. Он сжал пальцами подлокотники, чувствуя под кожей холодное железо. Трон и пустое сердце.
— Желаний никогда не бывает достаточно, — загадочно ответил сир Эртур. Рейгар понял смысл этого; всё, чего желал Эртур, была Элия.
— Да, никогда. — Рейгар прикрыл глаза, чтобы отдохнуть, но вместо этого появились незримые образы. Элия, Рейнис и Эйгон — сожжённые и невинные. Добрый голос Элии говорил, что это не его вина, что он пытался. Это утешение только заставило его почувствовать себя хуже; это была его вина во всём этом, и не было способа исправить ситуацию. Но Элия исчезла, и появилась Лианна, с каштановыми кудрями, перекинутыми через плечо, Висеньей, сосущей грудь, и улыбающимся Джоном у неё на коленях. На них была кровь, окрашивающая руки, рот, одежду, но они дышали и выглядели живыми.
В этом видении они были и живы, и мертвы; что-то среднее между дыханием и вечной тишиной.
— Мне следовало бы больше любить её, — вскричал Рейгар вслух, взяв голову в руки. — Я должен был сказать ей, что люблю её. Я должен был поверить ей, прислушаться, доверять ей… О, боги, что я наделал?
Это не твоя вина, послышался голос Элии.
— Нет. Это моя вина, — прошипел Рейгар. — Боги наказывают меня за это! Это всё моя вина. — Его плечи затряслись, но он не мог плакать на этом бесчувственном троне, хотя и хотел. На троне он был королём, отцом своего народа. Только в руках Лианны он мог ощущать себя кем-то меньшим.