— Ты знаешь мои чувства по этому поводу, — ответил Джейме.
— Однажды тебя убьют, — пробормотала матушка, качая головой. Она отошла в сторону, чтобы он мог пройти, и он ещё раз склонил голову.
Тут сир Джейме наконец заметил его. Он усмехнулся, присел и потрепал Джона по волосам. Мальчик с негодованием скрестил руки. Ему не нравилось, когда с ним обращались, как с ребёнком.
— Я кое-что тебе принёс, — сказал Джейме. Он снял с плеча седельные сумки и поставил их на пол. Джон выжидающе наблюдал, как он роется в самой большой из них, и широко раскрыл глаза, когда тот достал книгу в кожаном переплёте. — Женщина, у которой я купил её, клянётся, что стащила её у красной жрицы. Это волшебная книга. — Джейме усмехнулся своей сияющей улыбкой и протянул ему книгу. Джон с готовностью взял её и провёл пальцем по переплёту. Книга была из красивой красной кожи и выглядела почти совсем новой. Название было выгравировано маленькими золотыми буквами: «Красная магия».
— Боги, сир Джейме, — матушка соскочила с места на полу, где она сидела, роясь в шкафу. — Мне не нужно, чтобы Джон заколдовывал лошадей и портил мои платья.
— Я так не буду! — запротестовал Джон, прижимая книгу к груди. — Я буду хорошо себя вести, обещаю. — Джейме снова взъерошил его волосы и поднялся.
— Он будет хорошим, — повторил сир. — Он сам так сказал.
Матушка всё равно была недовольна. Джон взял книгу и сел на кровать рядом со спящей сестрой. Она выглядела такой спокойной, с пальчиком во рту. Большей частью она была хорошей девочкой, но когда плакала, делала это громче всех. Мама никогда на это не сердилась. Однажды она рассказала ему, что Элия родилась со слабыми лёгкими, и слышать, как она кричит столь громко, приносит ей больше спокойствия, нежели злости. После этого Джон перестал раздражаться на её плач. Он целовал её в щёчки и держал за руки, пока она не успокоится и не станет снова хорошей.
Он раскрыл книгу, улыбнувшись при треске кожи, согнувшейся в переплёте. Редко он держал книги такие же красивые, как эта, и Джон не мог не спросить себя, всё ли было правдой в рассказе Джейме. Он взглянул на него, наблюдая, как тот по частям снимает свои доспехи, складывая их в кучу в углу комнаты. Воротник его рубашки был пропитан потом, а штаны испачканы грязью. Джону всегда хотелось сопровождать сира Джейме в его «приключениях», как они это называли. Он знал, что тот — наёмник, и был в этом хорош. Иногда сир Джейме выводил его на улицу и тренировал с мечом.
— Я грязный, — пробормотал он, заявляя очевидное.
— Думаю, ещё не поздно попросить Старую Джанину приготовить ванну, — сказала матушка, намазывая на кусок хлеба мёд. — Если она не может, то где-то должна быть открыта баня.
Сир Джейме кивнул. Он стянул сапоги и плюхнулся на стул, затем посмотрел на Джона и подмигнул.
— Как книга?
— Я ещё не начинал, — признался Джон. Матушка принесла тарелку с хлебом и мёдом Джейме и села рядом с Джоном. Она погладилам его по волосам и обняла за плечи.
— Тогда начинай. Я хочу, чтобы завтра утром произошло какое-нибудь волшебство, — пошутила она. Джон кивнул и открыл первую страницу. Он читал про себя, в то время как сир Джейме ел. Он узнал, что магия зависит от энергии, что сила воли может совершить или разбить заклинание, а в конце введения было предостережение, предупреждающее об опасности магии. Джон закатил глаза — как будто магия вообще существовала.
— Ты когда-нибудь интересовалась, что они сейчас делают? — тихо спросил сир Джейме; вопрос явно предназначался только для ушей Лианны. Однако Джон прекрасно его услышал и остановил чтение, чтобы послушать. — Твоя семья. Моя. — Он вяло махнул рукой. — Все они.
Несколько секунд матушка молчала, прежде чем ответить:
— Иногда. Я думаю, Нед счастлив и окружён детьми. А Бен хорошо устроился на Стене.
— А что насчёт…? — Джейме намеренно оставил имя невысказанным.
— Я думаю о нём, — ответила мать. — В основном о его прощении. Иногда я его прощаю, хотя он этого не заслуживает.
— Я уже простил Серсею, — сказал Джейме с нечитаемым выражением лица. — Думаю, я давно её простил.
— Она твоя сестра, твоя кровь. Ты ничего не можешь с этим поделать.
— Да, ничего.
Между ними повисла тишина. За это время Джон прочитал ещё несколько абзацев и услышал звон стекла. Сир Джейме наполнил чаши вином для себя и матери.
— Я понимаю, что они заслуживают узнать о своём отце, увидеть его снова, — произнесла Лианна, возобновляя разговор. Она рассеянно поглаживала волосы Джона. — Иногда мне хочется написать ему. Я кладу перо на пергамент и хочу написать ему, что мы в безопасности. Возможно, дать ему второй шанс.
— Разумно ли это? — спросил сир Джейме.
— Я, наверное, так никогда и не узнаю этого, — улыбнулась она. — Это риск, на который я не могу пойти. — Она отпила вино. — Как думаешь, он выучил свой урок?
Сир Джейме пожал плечами.
— От королей редко можно этого ожидать.
— Я уверена, что он страдал, когда я исчезла. Это жестоко — хотеть этого?
— Да нет. Я бы сказал, это справедливо, Ваше Величество. — Он озорно улыбнулся, постукивая по краю чаши. — Ты страдала больше, а теперь взгляни на себя. Красивая, как картинка, и откормилась в Пентосе.
— О, молчи, — беззлобно проворчала она. — Полагаю, я заслужила этого.
После этого они снова умолкли. Сир Джейме ушёл искупаться, а мама переоделась в ночную рубашку и нырнула в кровать, которую делила с ними. Элия всегда спала посередине, а Джон с Лианной по бокам от неё. Иногда было тесно, а иногда слишком жарко, но матушка всегда держала окно приоткрытым, позволяя проходить прохладному ночному воздуху. Джон отложил книгу, собираясь лечь. Мама ещё не спала и играла волосами Элии. Джон посмотрел на сестру, затем на маму, и сотня вопросов вертелась у него на языке.
— Мама? — прошептал он. Она тут же посмотрела на него и улыбнулась. — Мама, мы вернёмся когда-нибудь?
Её глаза, казалось, искали ответ у него на лице.
— Я не знаю, — сказала она наконец. — Ты хочешь вернуться?
Джон задумался. Честно говоря, он не много помнил о доме. Когда они уехали, ему было всего четыре, и он помнил больше Винтерфелл, нежели Королевскую Гавань. Ему нравился Винтерфелл. Его двоюродный брат Робб был невероятно забавный, а тётя Кет и дядя Нед — добрые. Отец… он не очень много о нём помнил. Высокий мужчина с серебряными волосами и грустными пурпурными глазами. Он помнил, как он любил его, как сажал его на колени и обнимал. А ещё он помнил женщину, которая заменила его мать.
Было так мало того, что тянуло его в Вестерос. Он теперь знал низкий валирийский лучше, чем общий язык. Ему нравились здешние еда и тепло. Ему нравилась его маленькая жизнь с матерью, сестрой и сиром Джейме. Но Джон этого не сказал.
— Я не знаю, — произнёс он, хмурясь от собственной нерешительности. — Я не помню дом. Но хотел бы вспомнить.
Мать подошла и сжала его плечо.
— Никогда не знаешь, что ждёт тебя в будущем, Джон. Возможно, однажды ты снова окажешься там.
— Без тебя? — Эта мысль испугала его.
— Может, со мной; может, без. Будущее неопределено, мой милый мальчик. Вот что делает его таким прекрасным. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб, коснувшись его лица волосами. — Каждую ночь, прежде чем закрыть глаза, спроси себя, счастлив ли ты там, где лежишь. Если ты недоволен, возможно, ты спишь не в том месте.
Это ты и сделала, мама? — хотел спросить Джон, но она уже положила голову на подушку и закрыла глаза. Он сделал то же самое. Счастлив ли я? — спросил он сам себя. Он услышал, как открылась дверь, затем закрылась, и лязгнувший на ней замок. Кровать напротив него заскрипела под ложившимся на неё сиром Джейме. Вскоре он услышал его тихий храп.
Я счастлив, заключил Джон с улыбкой и решил спать. Это было не всегда легко, и иногда он плакал, но в этой комнате, наполненной людьми, которых он любил больше всех, он точно спал в нужном месте.