После возвращения от тети Филипп «заболел» метро. Перечитывал книги, которые нашел в библиотеке, рассказывал ребятам во дворе и в детском саду, что станции бывают открытые и закрытые, что машинисты должны быть очень здоровыми, потому что работать под землей тяжело, и что в метро много правил даже для тех, кто катается в поездах, а уж сколько – для тех, кто эти поезда водит!..
Это пришлось слушать даже воспитателям; и потом, повзрослев, Филипп был благодарен им за терпение. А тогда он по десятому разу говорил, как машинист понимает, где надо остановиться на закрытой станции, и как устроена колесная пара.
На вопросы о том, кем хочет стать, когда вырастет, Филипп твердо заявлял: «Я буду машинистом метро!» И мотал головой, когда предлагали, если уж так хочется, водить обычные, наземные поезда. Он же хтонь, пускай пока маленькая; а «хтонический» – это «олицетворяющий мощь земли или подземного царства». Как же ему не быть подземным машинистом?
Долго эта «болезнь» не продлилась: вокруг заговорили про школу – и Филипп, кинувшись изучать буквы и цифры, забыл о заветной мечте. Да и мечта со временем выцвела, превратилась в глупую идею не менее глупого мальчика.
Ну правда – зачем работать под землей, целыми днями кататься в темноте, дышать пылью, портить глаза… Захочется чего-нибудь потяжелее – можно пойти на завод. Необязательно превращаться в крота, особенно когда твоя хтоническая форма – тигр.
Но любовь к метро не исчезла. Филипп еще пару раз ездил к тете – сначала с родителями, потом один; с распахнутым ртом гулял по городу, но стоило под вечер толкнуть тяжелую стеклянную дверь, вдохнуть этот особенный, метровский запах – и сердце заходилось от предвкушения.
Поэтому, когда родители спрашивали, куда он будет поступать, Филипп врал, что еще не решил, и набирался смелости. Сдал экзамены, собрал копии документов, сходил на почту – ну и заодно, так и быть, в пару местных университетов. Сайты с результатами приемной кампании проверял с утра до ночи – точнее, один конкретный сайт. И когда увидел, что проходит в первую волну, осталось только прислать оригинал, – наконец признался: «Мам, пап, я уезжаю».
С тетей давно договорился: поживет у нее до начала учебы, пока не дадут место в общежитии. Уж очень хотелось приехать пораньше и походить по городу с мыслью, что он тут теперь не гость – почти полноправный житель.
И по метро, конечно, тоже.
Полчаса-час Филипп раскачивается: всматривается в темноту, слушает стук колес, присваивает себе состав. Он больше не машинист, он – дракон, но не мощный европейский, а длинный китайский, как Хаку из любимого мультфильма «Унесенные призраками»: кабина – голова, вагоны – туловище, колеса – лапы, которых многовато для настоящего дракона, но для сказочного – самое то.
Даже хтоническая сторона за время взрослой, осознанной любви к метро и работы в нем изменилась – превратилась в такого же дракона.
Когда поезд становится осязаемым, как тело, а поездка превращается в полет, Филипп начинает творить. Конечно, не как человек – как хтонь.
Вот на станции заходит обида – густая, ядовитая, как бывает либо у преданных, либо у детей, либо всё сразу. Сбивать ее опасно – прицепится к кому-нибудь другому; но можно легонько дунуть через вентиляцию и разметать на неприятные, но безвредные клочки.
Теперь кто-то вздохнет по любимой игрушке, потерянной в детстве. Кто-то поморщится: на обеде поставил чайник, ушел, а когда вернулся – весь кипяток уже выпили. Кто-то вспомнит, как на прошлой работе коллега подставила с отчетом, это вылилось в некрасивые разборки, попросили уйти по собственному; но теперь вместо той терпимой работы есть новая, совершенно потрясающая, так что даже обижаться на коллегу глупо.
А тот, в кого обида изначально запустила щупальца, улыбнется: «Сейчас приеду домой, возьму в холодильнике пирожное и больше не буду думать о всякой ерунде, уж тем более воображать, что такое мне в жизни не пережить».
Вот садится в уголок смесь тоски, надежды и разочарования: кто-то проводил дорогого человека на поезд, уже ждет не дождется, предвкушает новую встречу, но – вдруг не получится, вдруг не захочет, или не будет билетов, или завал на работе, или апокалипсис… Не трогать бы: порой тоска только на пользу; но уж очень тяжелым грузом она вжимает в сиденье.
Значит, смахнуть надуманные страхи. Напомнить: «Смотри, как хорошо вам было вместе, держись за эти воспоминания, грейся ими в разлуке». Подсказать: «Ты можешь накопить денег, выбить отпуск, купить билеты…» И расправляются плечи, успокаивается дыхание, даже в уголок забиваться не хочется.