Кажется, он ни на что не претендует, не просит о взаимной симпатии или хотя бы дружбе. Всего лишь ставит перед фактом: «Так получилось, я влюбился». А вот его внутренний мир другого мнения: с шорохом и щелчками складывается в радостно-нежный узор.
«Как хорошо, что ты пришла. Без тебя так плохо и серо. Посмотри еще на меня, посмотри».
Зараза.
– На калейдоскоп, – вздыхает Лия. – Сотня разноцветных осколков, которые образуют картинки. Ужасно красиво, я поэтому не устояла и полезла; хотя, конечно, не стоило.
– Почему же? – удивляется Вадим. – Поверь, ты не доставила неудобств, исключительно удовольствие! Все-таки мой внутренний хаос действительно много лет был незамеченным. Правда, побочным эффектом оказалась влюбленность и, если начистоту, мой страх перед ней. Я никогда не влюблялся так быстро и так сильно, поэтому растерялся, когда понял, как обстоят дела. Но ты мне совершенно ничем не обязана!
«Останься с нами! – калейдоскоп жадно шелестит осколками. – Ты одна видишь все как надо!»
Вик в свое время подкупил тем, что абсолютно не претендовал на свободу. Нет, он проявлял собственничество, пускай и в шутливой форме – прикусывал ухо или плечо и шептал: «Моя»; и поначалу даже ревновал, пока не принял мысль, что достаточно хорош, чтобы от него не хотелось уходить. Но никогда не требовал встречаться в каждые совпадающие выходные и не настаивал на том, чтобы съехаться.
После череды парней с убеждениями «Ты – моя девушка, а значит, мы вместе везде и всюду» это было глотком свежего воздуха. Лия чувствовала себя вольной птицей – и сейчас, когда чужой внутренний хаос отчаянно жаждет запереть в клетку и день за днем пожирать лакомое внимание, хочется подскочить и сбежать.
Погодите, а почему без нее хаос чувствует себя до дрожи голодным? Неужели…
– А ты сам-то на себя смотрел?
– Что? – не понимает Вадим. – Ты к чему…
– Ты смотрел на свой внутренний хаос? – перебивает Лия. – Или ждал, когда на него посмотрит кто-нибудь другой?
Судя по тому, как он теряется, – нет, не смотрел. Замечал – да, но краем глаза; иногда находил в нем удовольствие, но вряд ли разглядывал с жадным интересом, как делал бы это другой человек. Как делала она.
Надо же было так промахнуться!
– В прошлый раз я дала тебе очень глупый совет. Не спеши искать человека, рядом с которым будет комфортно. Для начала сам найди контакт с внутренним хаосом.
– Но как? – оторопевает Вадим. – Как я могу быть зеркалом для самого себя?
– О, – улыбается Лия, – этому я сейчас научу.
Запускать когти в чужую душу – прекрасное занятие. Но еще прекраснее – когда человек делает это сам.
Хорошо, что зеркало в прихожей в полный рост: карманное бы тоже подошло, но так – нагляднее. Лия подводит к нему Вадима и кивает:
– Рассматривай. Но не как себя – как другого человека. Будто видишь первый раз.
Сначала Вадим хмурится, и Лия не читает – угадывает его мысли: «Что за ерунда, зачем мне этим заниматься, ну что я тут не видел?» Поначалу все так думают, а потом…
– Так у меня, оказывается, эта прядка вьется! Вот почему никак не хочет спокойно лежать за ухом! И как этот любопытный факт прошел мимо моего внимания…
То ли еще будет!
Сначала Вадим смотрит на себя прямо. Потом – наклоняет голову под разными углами; разворачивается боком; даже спиной встает.
Лия наблюдает от входной двери, чтобы не попадать в отражение и не смущать, – и улыбается уголками губ. Внутренний калейдоскоп перетекает из тревожного хаоса в хаос упорядоченный и, отвлекшись от нее, жадно требует внимания Вадима: ну же, давай, хватит рассматривать себя снаружи, загляни внутрь!
Надо бы подсказать ему, как…
Но Вадим соображает сам: все-таки умный и чуткий парень. Замирает перед зеркалом, взгляд у него рассеивается – и осколки, вздрогнув, складываются в вихрь восторга: наконец-то ты, именно ты нас видишь!
Разноцветный хаос Вадим рассматривает, по ощущениям, не меньше получаса, так что Лия прислоняется к стене, устав стоять. В реальности же наверняка проходит не больше десяти минут; просто топтаться без дела – худшее наказание, даже когда любуешься, как человек знакомится с собой.
Потом Вадим растерянно улыбается:
– Как-то я неожиданно вымотался, – и садится на пол.
– Интересный опыт всегда выматывает. – Лия опускается рядом.
И не без удовольствия замечает: калейдоскоп шелестит сам по себе, не пытаясь обвить стеклянными щупальцами и уговорить остаться.