Медленный вдох, медленный выдох, кофе прекрасен, жизнь прекрасна. И всё. Будет. Хорошо.
Рядом с домом в кармане брякает телефон. Вик, с утра ждавший заветное сообщение, замирает, не смея не то что посмотреть – коснуться. Надо было ехать к Лии или Лютому, они бы прочитали и сказали, и не пришлось бы самому, потому что а вдруг, а если…
Хтоническая сторона, не выдержав, щелкает зубами: «Успокойся!» И Вик, тряхнув головой, выдергивает телефон так резко, что чуть не рвет карман.
«3220 г:)». Гор, как всегда, сама лаконичность.
Подпрыгнув, Вик торжествующе хохочет – и город, судя по дребезжанию стекол, хохочет вместе с ним.
Дитя волчьей крови
Валерия кутается в звездный плед – сентябрьские вечера все холоднее и холоднее. Приятно не расползаться от жары неопрятной липкой лужей, но поскорее бы дали отопление: хочется, как раньше, ходить по дому в футболке и пижамных шортах и не мерзнуть в ванной. Или можно телепорт из-под горячего душа сразу в кровать, тоже хорошо.
Она забирается с ногами в кресло и дышит на озябшие пальцы.
Гор сорвался к знакомому в ветклинику – попросили проводить умирающего пса: хозяева поинтересовались, нет ли чего «погуманнее» усыпления, а ему несложно, да и новый портрет в блокнот зарисует. Алиса, убаюканная колыбельной, посапывает в кроватке, вытащив из-под одеяла ручки и положив на подушку крошечные кулачки, – и не холодно ей?.. На кухне тикают часы; за стеной, у соседей, бормочет то ли радио, то ли телевизор. В остальном же полная тишина.
Прекрасная возможность побыть в одиночестве – не в тоскливом «Я одна», а в спокойном «Я с собой».
Накинув плед на голову, словно капюшон, Валерия превращается в звездную куколку. Будь она и вправду гусеницей – в какую бы бабочку переродилась? И есть ли хтони-насекомые, которые перерождают людей вот так?..
Звездный плед Гор подарил на первую годовщину свадьбы. Увидел случайно в интернете, долго искал, мотался куда-то в область электричкой и автобусом, заблудился там в трех улицах – это он, смеясь, рассказал уже потом. А в то утро было только «Закрой глаза» – и мягкое тепло, обнявшее плечи.
Так в жизни Валерии поселились звезды: на этом пледе; в ушах (серебряные «гвоздики» были слишком прекрасны, чтобы не купить); на рюкзаке (значок с космосом одиноко лежал на скамейке, и что-то подтолкнуло: возьми). И, конечно, в небе – однажды Гор предложил заночевать за городом, и они купили с рук палатку, уехали в лес и полночи рассматривали звезды.
…Над этим домом, звезды над этим небом, звезды над нашим миром[9]…
Имя у Алисы, если подумать, тоже звездное – ведь буквам «А» так легко дорисовать недостающие лучи. Не поэтому ли за него уцепилась? Кто теперь вспомнит.
Будто почуяв, что о ней думают, Алиса кряхтит сквозь сон. Но не просыпается, не хнычет – вздыхает и затихает. Удивительно спокойный ребенок.
– Я стала мамой, – шепчет Валерия, наблюдая за ней из-под пледа.
И улыбается: это несложно принять, когда на самом деле стала мамой восемь лет назад.
«Ты мать всех хтоней», – шутили в агентстве.
Валерии нечего было возразить, да и не хотелось возражать: она действительно была почти мамой. Той, которая примет в любом настроении и с любыми тараканами; которая выслушает без капли осуждения и подскажет, как быть, если попросят подсказать; которой можно доверить страшную тайну, спрятанную глубоко под ключицами, и знать: явным это не станет никогда.
Не старалась специально, не заставляла себя – просто дарила внимание всем, кто в нем нуждался. Как же этим вкусным мальчикам и девочкам его не дарить?
Поэтому Валерия не спорила, когда ее называли матерью всех хтоней. Смеялась в ответ: «А вы – мои непослушные, но любимые дети!» Но знала: на самом деле мать всех хтоней живет в лесу, куда они ездят каждый Йоль. Не в прямом смысле мать – но нечто древнее, страшное, бесконечно доброе и… родное. Свое. Будто корни и ствол того дерева, на котором ты – ветка – растешь.
Поэтому Валерия ходила к ней в прошлом декабре – одна, сквозь сугробы и темноту, упрямая и почему-то уверенная: не прогонят, подскажут, помогут. Шептала: «Я боюсь – а хватит ли сил? Примет ли мир моего ребенка? Смогу ли я стать матерью не только агентству, но и тому, кто будет моей крови, нашей с Гором крови?..»
Тьма вышла, вытекла из-за деревьев – как, догоняя закат, растекается по небу ночь; коснулась живота не зимним – потусторонним холодом, поцеловала в макушку. И будто рыхлый снег под ногами замерз, затвердел в крепкую дорогу.