потом осталось только сделать несколько швов, и старший врач подошел ко мне, спросил, как я себя чувствую
я сразу попросил его пойти вниз и рассказать маме, которая ждала меня в палате
он согласился и ушел, предварительно распорядившись не везти меня в реанимацию, а сразу доставить в палату, т. к. от наркоза я уже отошел
меня привезли вниз, я еще на входе воскликнул: мама, я живой! все в порядке! нога на месте!
переложили на кровать совместными усилиями, ногу поместили на специальную шину, которая стала моей подругой на две с лишним недели
на оперированной поверхности была большая повязка
все было сделано так: на пересаженную кожу положили большое количество стерильной марли и, пришивая кожу, ниткой как бы прижимали эту марлю
потом в эту марлю шприцем брызгали всякие заживляющие средства
удаляли ее, сперва оставив нитки на швах, покрывая рану специальным «бубликом»: из бинта и ваты сворачивают – в стереометрии это называется «тор» – такое приспособление, которое, с одной стороны, закрывает рану от внешнего воздействия, с другой – позволяет ее забинтовать, но не непосредственно по коже, а над нею
когда меня привезли, я завел на коммуникаторе песню «Мария» «Маши и медведей»
почему-то именно ее мне было приятнее всего слушать в тот период, и я радовался, натыкаясь на нее на «Нашем» или «Максимуме»
теперь, понятно, я всегда вспоминаю тот октябрьский вечер, когда слышу ее
больше всего напрягали две вещи: туалет и ночной сон
смешно, но когда мне впервые после операции захотелось «по-большому», я на полном серьезе собрался было встать и пойти в туалет
этические моменты меня мало волновали в той ситуации адаптируешься и в определенном смысле теряешь стыд, свойственный человеку в нормальной обстановке: в конце концов, надо же как-то делать свои дела
просто физически неудобно было сидеть на пластмассовой утке, край которой был не шире полутора сантиметров
ну и еще я просыпался по ночам
таблетки снотворного хватало максимум часов до трех, после чего глаза открывались, а организм требовал, чтобы я как-то изменил свое положение
я был прикован к шине, на которой лежала нога, и мог принять три позы: либо просто лежа на спине, либо чуть повернувшись вправо, либо же чуть влево, в основном скрутив шею
но суть оставалась той же: я все равно лежал на спине, все, что могло затечь – затекало, и уснуть снова я не мог
иногда удавалось уломать дежурную сестру дать еще одну таблетку или сделать укол (лучше, конечно, первое) и как-то уснуть до утра, часов до семи-восьми
но на следующую ночь все повторялось
конечно, я мог потом задремать, глядя кино, днем, но тогда мне еще меньше хотелось спать ночью…
через две с лишним недели мне разрешили вставать
и шину забрали
нога смогла теперь лежать несколько разнообразнее, а вместе с нею и весь я – по ночам стало полегче, но я все равно каждый вечер клянчил снотворное и складывал его в тумбочку – только лишь на случай, если снова проснусь ночью
мне принесли сперва казенные костыли, потом мама купила в аптеке неподалеку собственный комплект
когда я встал в первый раз, костыли не понадобились
надо было сперва научиться просто стоять на правой ноге, пытаясь опустить левую
с непривычки в ноге стреляли сильные боли, и я довольно быстро возвращался в исходное положение, лежа на кровати
на следующий день я уже более-менее уверенно стоял, а еще через время я взял костыли и сделал первые несколько шагов по палате
потом до двери
потом по коридору до поста дежурной сестры – и обратно
поскольку у меня был с собой не только ноутбук, но и GPRS-модем[3], я смог вылезать в инет – скорость была низкая, связь плохая, но хоть как-то
15 ноября я писал большую статью по Трудовому кодексу для газеты «Акция», отправил очередной вариант главреду и решил снова прогуляться
прошел довольно бодро до сестринского поста и обратно, когда в ноге оторвался тромб и забил легочную артерию
выглядело все так: я добрался до палаты, присел, поднял ноги на кровать – и упал на подушку…
мне повезло несколько раз
во-первых, я не упал в коридоре, мог бы и сломать что-нибудь или повредить послеоперационную область
во-вторых, хотя мамы в это время и не было – она поехала оформлять для меня очередную квоту – в палате был сосед, Виталик, обычно проводивший все время у телевизора, в середине коридора, и находившийся там по несколько часов – сколько бы я пролежал, отключившись, пока кто-нибудь меня не обнаружил, неизвестно, а с обескровленным легким мне хватило бы минут пяти