— Вы ведь совсем не слушали меня, правда?
Я кивнул.
— У меня такое чувство, — сказала она, быстро вставая на ноги, — что я попусту трачу время.
Она с упреком посмотрела на меня, а я, зная, что терять мне больше нечего, посмотрел на нее.
— Можно вас кое о чем спросить?
Она пожала плечами:
— Почему нет?
— Вы кто?
Глаза ее расширились, и мне показалось, что она даже отступила на шаг, хотя, насколько я видел, она не шелохнулась.
— Простите?
— Я не знаю, кто вы такая.
Женщина улыбнулась безрадостно и недоверчиво.
— Фиона.
— Фиона. — Имя тяжело плюхнулось мне в мозг — и никакого эха. — Мы должны быть знакомы?
— Я ваша соседка, — сказала Фиона. — Моя квартира — напротив вашей, через коридор. Я представилась вам несколько недель назад. Мы с вами встречаемся на лестнице… три или четыре раза в неделю. Вы здороваетесь.
Я поморгал и чуть ближе подступил к ней, откровенно рассматривая ее лицо. С неимоверным усилием напряг память. Фиона… Но имя не всплывало — я не слышал его, по крайней мере в последнее время, и хотя мне действительно показалось, что в лице ее проскальзывает нечто отдаленно знакомое, происхождение этого ощущения оставалось неявным: оно отдавало не столько повседневными встречами на лестнице, сколько тем чувством, когда тебе показывают выцветший снимок давно усопшего предка, в чертах которого еще можно разглядеть призрак фамильного сходства. Фиона…
— А когда вы мне представились, — спросил я, — я вам что-нибудь сказал?
— Да нет, не очень много. Мне вы даже показались довольно недружелюбным. Но с другой стороны, я не привыкла легко сдаваться, а потому продолжала с вами здороваться.
— Спасибо. — Я сел в кресло. — Спасибо вам.
Фиона осталась стоять у двери.
— Так я пойду?
— Нет — прошу вас. Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны. Возможно, у нас еще что-нибудь и получится. Сядьте, прошу вас.
Фиона помедлила и приоткрыла дверь на лестничную площадку. Я сделал вид, что не заметил: дверь осталась открытой, когда Фиона пристроилась на краешке дивана, неестественно выпрямив спину и сложив на коленях руки.
— О чем вы только что говорили? — спросил я.
— Вы хотите, чтобы я все заново повторила?
— Вкратце. В двух словах.
— Я просила вас оказать мне финансовую поддержку. Я собираю пожертвования на велосипедный поход — для больницы. — И она передала мне лист бумаги, наполовину или около того покрытый подписями.
Несколько строк сверху листка объясняли суть этого события и цель сбора средств. Я пробежал по ним взглядом и сказал:
— Сорок миль — это же очень далеко. Должно быть, вы хорошо подготовлены.
— Ну, раньше я ничего подобного не делала, а теперь подумала, что неплохо бы поездить и на людей посмотреть.
Я сложил лист вдвое, отодвинул его в сторону и на минуту задумался. Я чувствовал, как во мне вздымается новая энергия, меня подмывало расхохотаться, и соблазн этот, как ни странно, был весьма силен.
— Знаете, что самое смешное? — спросил я. — Сказать вам?
— Пожалуйста.
— Это самый длинный разговор, что был у меня, — то есть больше, чем сейчас, я ни с кем не говорил, — наверное, за последние два года. Куда там — больше двух лет. Самый длинный.
Фиона недоверчиво рассмеялась:
— Но мы же едва словом перемолвились.
— И тем не менее.
Она снова засмеялась.
— Какая нелепость. Вы что, на необитаемом острове живете?
— Нет. Вот тут и живу.
Она смущенно тряхнула головой.
— Как же так?
— Не знаю. Мне просто не хотелось. Это не сознательное решение или типа того — просто случая ни разу не представилось. Вы удивитесь, но это оказалось очень просто. Наверное, в прежние времена с кем-нибудь разговаривать мне приходилось — в магазинах и прочих местах. Теперь все покупать можно в супермаркете, деньги получать — в банкомате. Вот, пожалуй, и все.