Всякий раз, когда мы разговаривали с руководителями высшего звена, они беспрестанно твердили, что ничего не знали о проблемах, возникавших внизу. То же самое мы получаем и в слушаниях по делу «Иран-Контра»[41], но в то время такая ситуация была для меня в новинку: либо парни, которые занимают высокие посты, действительно не знали ничего, но они просто должны были знать, либо они знали, тогда они нам лгут.
Когда мы узнали, что мистер Маллой надавил на «Тиокол», чтобы получить согласие на запуск, мы продолжали выслушивать, что менеджеры каждого последующего звена НАСА ничего об этом не знали. Вы подумали бы, что мистер Маллой во время этого обсуждения уведомил вышестоящих лиц, сказав что-то вроде: «Есть вопрос по поводу завтрашнего запуска шаттла, и инженеры компании «Тиокол» возражают против запуска, но мы все равно решили запускать шаттл — что вы думаете по этому поводу?» Но вместо этого Маллой сказал что-то вроде: «Все вопросы разрешены». Судя по всему, была какая-то причина того, почему парни, занимающие нижний уровень, не сообщают о своих проблемах на следующий уровень.
Я изобрел теорию, которую обсудил с немалым количеством людей, многие из которых объяснили мне, почему она ошибочна. Но я не помню их объяснений, а потому не могу удержаться от того, чтобы рассказать вам, что, на мой взгляд, привело к подобному отсутствию передачи информации в НАСА.
Когда НАСА пыталась осуществить проект по отправке человека на Луну, то все были охвачены жутким энтузиазмом: это была цель, достичь которой стремился каждый. Никто не знал, возможно ли это, но все помогали друг другу.
Эта мысль появилась у меня потому, что я работал в Лос-Аламосе и испытал напряжение и давление совместной работы по созданию атомной бомбы. Когда у кого-то возникает проблема — скажем, с детонатором, — каждый знает, что это серьезная проблема, все придумывают разные способы ее решения, вносят свои предложения, и, услышав о решении, все приходят в восторг, потому что это значит, что их работу теперь можно использовать: если бы детонатор не сработал, то не сработала бы и бомба.
Я понял, что то же самое происходило раньше и в НАСА: если не получится сделать хороший скафандр, то они не смогут отправиться на Луну. Таким образом, каждый заинтересован в проблемах другого.
Но потом, по завершении проекта по полету на Луну, у НАСА остались все люди, которые им занимались: огромная организация в Хьюстоне, огромная организация в Хантсвилле, не говоря уже о Кеннеди во Флориде. Вы же не захотите увольнять людей и выбрасывать их на улицу по завершении большого проекта, так что встает проблема — что делать?
Вы должны убедить Конгресс в существовании проекта, который способна реализовать только НАСА. Чтобы это сделать, необходимо — по крайней мере, в этом случае казалось, что необходимо — преувеличить: преувеличить, насколько экономичным будет шаттл, преувеличить частоту его полетов, преувеличить количество грандиозных научных открытий, которые будут сделаны. «Шаттл способен выполнять столько-то полетов, это будет стоить столько-то; мы летали на Луну, поэтому мы можем сделать это!»
Тем временем, я могу догадываться, что инженеры на нижних уровнях говорят: «Нет, нет! Мы не можем сделать столько полетов. Если мы должны реализовать столько полетов, то это будет означать то и то!» И: «Нет, мы не можем это сделать с таким количеством денег, потому что это значит, что мы должны делать так и эдак!»
Однако вышестоящие парни, которые пытаются получить у Конгресса «добро» на свои проекты, не хотят слышать ничего подобного. Будет лучше, если они не будут это слышать, так они будут «честнее» — они не хотят лгать Конгрессу! Так что очень скоро отношение начинает изменяться: неприятная информация, поступающая снизу — «У нас проблема с уплотнениями; ее нужно решить до следующего полета», — подавляется большими шишками и менеджерами среднего звена, которые говорят: «Если вы будете говорить мне о проблеме уплотнений, то нам придется запретить полеты шаттла, чтобы ее решить». Или: «Нет, нет, продолжайте полеты, потому что иначе это будет плохо выглядеть со стороны»; или: «Не говорите мне ничего; я не хочу этого слышать».
Возможно, они не говорят открыто: «Не говорите мне», — но они препятствуют передаче информации, что равносильно тому же. Вопрос состоит не в том, что было записано или кто кому и о чем должен рассказывать, а в том, действительно ли, когда вы рассказываете кому-то о какой-то проблеме, этот человек с удовольствием вас слушает и говорит: «Расскажите мне еще» и «А вы вот это и это пробовали?» или «Что ж, посмотрим, что вы можете сделать», — что создает совершенно иную атмосферу. Но если вы раз, другой пытаетесь что-то сказать и вас все время отталкивают, то очень скоро вы решаете: «Да идите вы все к черту».
41
Политический скандал в США, связанный с тем, что Совет по национальной безопасности оказался вовлеченным в тайные махинации с оружием, а также другую подобную деятельность, запрещенную Конгрессом США или противоречащую государственной политике правительства. В начале 1985 года глава Совета по национальной безопасности Роберт МакФарлан продал Ирану противотанковые и противовоздушные ракеты, наивно полагая, что подобная сделка обеспечит освобождение нескольких американских граждан, находившихся в плену шайитских террористических группировок, лояльных по отношению к Ирану. Эта и несколько следующих подобных сделок, имевших место в 1986 г., прямо противоречили публичной политике американского правительства, которое отказывалась поставлять оружие террористам или как-либо еще поддерживать Иран в войне с Ираком, — эта политика основывалась на вере в то, что Иран обеспечивает финансовую поддержку международного терроризма. Доля тех 48 миллионов долларов, которые Иран заплатил за оружие, была отдана Контрам, мятежникам, которых поддерживали США и которые сражались против марксистско-ориентированного правительства Никарагуа. Подобные махинации были запрещены законом, принятым Конгрессом США в 1984 году. Когда в ноябре 1986 года о нелегальной деятельности Совета по национальной безопасности узнали все, то немедленно начались публичные беспорядки, при этом весьма пострадал общественный имидж президента Рональда Рейгана, а Соединенные Штаты потерпели серьезную, хотя и недолгосрочную, потерю доверия как страна — противник терроризма. —