Господь да примет Ваше самоотвержение как две оных лепты и да удостоит Вас такой же похвалы, как ту вдовицу. О своей глубочайшей благодарности я не буду распространяться. Но все же Вам позвольте дать некоторое послушание, как мы, монахи, говорим. Когда соберете для меня две лепты, то мне, во всяком случае, посылайте только не больше одной, а другую, и даже больше, оставляйте для себя. Это Вам послушание от Вашего архиерея. Надеюсь, исполните.
Господь да хранит Вас и благословит. Кончаю. Спешу приготовить к почте, которая, говорят, скоро Должна прибыть.
Глубоко признательный Вам богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]
Праздник Сретения Господня
Милость Божия буди с Вами, родная моя Александра Ивановна!
В праздник св. Иоанна Златоуста получил я два Ваших письма: одно, писанное в день Казанской ик[оны] Б[ожией] М[атери], другое на святках. Вам я писал 10 декаб[ря], 2 и 20 янв[аря]. В одном из осенних моих Вам писем были две записочки для мат[ушки] Маргариты и для Н. А. Бедин[ой]. Дошли ли они до Вас?
Да, действительно, весь мир земной для меня был в покойной маме. Папу я ведь не помню, и других ближайших родственников у меня не было. Покойная мама любила рассказывать, как вскоре после смерти папы, когда она со мной жила в деревне в имении моей крестной, у нас умерла кошка, оставив маленьких котят. Мама мне говорила: «Жалей их, Сережа, они сиротки, у них мамы нет». Когда потом она как–то стала говорить мне: «Ты сиротка», — я запротестовал: «Вот котятки сироты, у них мамы нет, а я не сирота, у меня мама есть…» До сих пор я никог–да не чувствовал своего сиротства, никогда в детстве не завидовал другим детям, имевшим отцов и матерей. Для меня достаточно было мамы, хотя в детстве мне приходилось с мамой скитаться по богатым родственникам… А теперь, хотя мне самому уже далеко на пятый десяток перевалило, теперь я очень остро почувствовал свое сиротство, — ведь теперь у меня нет мамы…
Если для меня мама была всё, то ведь и для мамы я был всё. И как же тяжелы были ее скорби и страдания душевные, когда меня у нее отняли. И надо только дивиться, как Господь до сих пор помогал ей нести данный ей крест, как до сих пор выдерживали ее нервы… Ведь доктор давно говорил, что у нее не оставалось ни одного здорового нерва. И до сих пор я как–то с Божией помощию благодушно переносил всякие невзгоды, даже когда мне особенно было тяжело, как, напр[имер], прошлое Рождество на Соловецком] острове или во время этапа в Сибирь и в Красноярской тюрьме. Я никогда не унывал, не вешал голову, а по своей дурной привычке еще все Шутил и посмеивался. Я страдал главным образом от Мысли о том, как страдает моя мама от неизвестности обо мне. Теперь ее страдания окончились, — она Успокоилась, — она теперь «все поняла», — но я как–то еЩе болезненнее переживало эти окончившиеся уже ее страдания и без слез не могу вспоминать о них. Окончившиеся страдания мамы и начавшееся мое сиротство… Не стыжусь я слез, и кто осудит меня за них?.. Богу же благодарение за все: и наказывает, и милует, и скорби попускает, и утешение посылает.
А Вы, Александра Ивановна, давно ли лишились своих родителей?
Вы интересуетесь, как я живу? Пока по милости Божией благополучен. Тоже, если и скорби попускаются, то и утешения посылаются. Когда приехал, совсем неважно было с квартирой. Потом устроилось — имею отдельную комнатку, а сейчас даже отдельную избушку, в которой живу в настоящее время совсем один. Хозяйка моя ушла на пушной промысел, «белковать», как здесь говорят. Вернется месяца через 1,5–2. Надоедают все эти хозяйственные мелочи и заботы, но понемногу начинаю приспособляться. Утешаюсь теперь тем, что это Господь для смирения мне попускает.