Рокотов оказался довольно находчивым человеком. С тем чтобы застраховаться от слежки и прослушки, он разработал целую систему хитроумных приемов.
Как-то раз, решив проверить, не слушают ли его домашний телефон, делец поздней ночью позвонил одному из приятелей и договорился о встрече. Рокотов сказал, что хочет передать ему на хранение чемодан, которым «очень дорожит».
К тому моменту мы уже знали, что свой капитал он хранит в кейсе. Напасть же на его след никак не могли.
Представьте себе наши мучения. С одной стороны, существовала опасность того, что это всего лишь трюк, пустышка. Но с другой — соблазн завладеть чемоданом был огромен. Времени на раздумья у нас не оставалось.
Ночью Рокотов встретился с приятелем, передал кейс. Вскоре под благовидным предлогом его приятель был задержан. В чемодане лежали… мочалка и кусок банного мыла.
Разочарование наше было велико. Тем более что Рокотов мгновенно затаился. Даже одного из арабских офицеров, сделка с которым сулила ему полумиллионную прибыль, он переадресовал своей сообщнице. (С поличным те были задержаны.)
Впрочем, как показали дальнейшие события, отход Яна Косого от дел был лишь временным.
Так же, как и Рокотов, 24-летний Владислав Файбышенко начал карьеру крупного валютчика с мелкой фарцовки, которой стал заниматься ещё в 1957 году. Хотя Файбышенко был самым молодым среди московских «купцов», он не уступал им ни в хватке, ни в масштабах, а нередко даже превосходил.
На след Владика мы напали совершенно случайно. За одним из контрабандистов — сирийским офицером, слушателем курсов «Выстрел», — велось наружное наблюдение.
Как-то раз сириец заехал в ресторан «Арагви». Пообедав, вышел на улицу в поисках такси. К тому времени мы уже знали, что араб должен совершить валютную сделку с неким Владиком. Поэтому под видом такси сирийцу была подставлена оперативная машина с нашим сотрудником за рулем.
Ничего не заподозрив, тот вывел нас на Файбышенко. Сделки, однако, они не совершили. (Впоследствии сириец был задержан под благовидным предлогом. В его сумке мы обнаружили 300 золотых десятирублевых монет, 434 доллара и крупную сумму рублей.)
За Файбышенко стали следить. Наблюдение показало, что сфера его деятельности ограничивается, как правило, одной только «плешкой». К охоте за иностранцами он также привлекал «бегунков», но делал это не столь широко, как Рокотов.
Теперь Яковлев. К тому моменту, когда этот «купец», пользовавшийся широкой известностью среди контрабандистов Риги, Львова и Ленинграда, оказался на скамье подсудимых, ему исполнилось 33 года. Он имел университетское образование, учился в аспирантуре Института народного хозяйства им. Плеханова.
Яковлев вырос в интеллигентной, обеспеченной семье. Ему сулили большое будущее, однако этот импозантный мужчина с хорошими манерами выбрал иной путь. В 1958 году он начал активно подвизаться в валютном бизнесе. Стал ключевой фигурой на «черном рынке». Прикрывать свои проделки ему помогала связь с милицией. С начала 1959 года он являлся тайным осведомителем БХСС.
При всем при том Яковлев действовал очень скрытно. Понимая, что его телефон могут прослушивать, он подыскал некую Раису У., участницу войны, инвалида второй группы, и предложил ей подзаработать. От Раисы требовалось одно — отвечать по телефону, установленному у неё дома, на звонки Яковлеву. Ни о чем не догадываясь, женщина собирала информацию от посредников и «бегунков».
Каждое утро Дим Димыч набирал номер Раисы и задавал один-единственный вопрос: «Какой у меня распорядок дня на сегодня?»
Вот как выглядело его расписание на один из майских дней 1960 года: «В 3 часа тебя ждет в том же месте дядя Сеня, в 4.30 — Ахмет у ресторана „Баку“, в 5 — Алексей возле места работы Иры Беляевой, в 5.30 Сергей, грузин, у выхода из метро „Охотный ряд“ на улицу Горького, в 6 — Женя у касс Большого театра. 6.30 — пока не занято, в 7 — грузин Алексей просил заехать к нему».
Выйти на Раису У. нам удалось в ходе наблюдения за актером венского балета на льду, подозреваемым в контрабандной деятельности. Он звонил по её номеру и требовал встречи с «Дмитрием».
Поняв, в какую компанию она попала, женщина без колебаний согласилась нам помогать. С её помощью мы установили значительный круг связей Яковлева.
К концу 1959-го года завершилась первая стадия «дела валютчиков». Мы располагали материалами, которые подтверждали, что именно этой троице — Рокотову, Файбышенко и Яковлеву — принадлежит главная роль в жизни «черного рынка».
В основном это были агентурные данные. Дело же надо было доводить до суда. Требовались жесткие доказательства. К тому же мы ещё мало знали об их подпольных и иногородних связях. Еще меньше — о тайниках, где хранилась валюта.
К нашему счастью, все эти «купцы» любили играть с огнем. И очень скоро проиграли. Начну с Рокотова.
Как-то раз группа наружного наблюдения зафиксировала появление Яна Косого в ресторане Ленинградского вокзала. В руках у него был объемистый чемодан.
За то время пока Рокотов сидел в ресторане, мы полностью обновили бригаду «наружки». Теперь его «пасли» молодые женщины. (Впоследствии он покажет, что это-то и сбило его с толку.)
Поужинав, Рокотов, явно стараясь раствориться в потоке пассажиров, нырнул в камеру хранения. Сдал чемодан и пошел домой, петляя по улицам.
Как я уже говорил, замки на чемодане были хитроумные. Тем не менее оперативники сумели разгадать их секрет и открыли в присутствии понятых кейс. Там находились валюта, золотые монеты, крупная сумма советских рублей. Решено было оставить в камере хранения засаду.
Прошло несколько дней. Рокотов вновь приехал на Комсомольскую площадь, пообедал в ресторане Ярославского вокзала. Сел в пустой вагон электрички и отправился в сторону Загорска. Но на станции Пушкино перед самым отправлением поезда он раздвинул локтями закрывающиеся двери и выскочил на платформу. С величайшими предосторожностями Ян Косой вернулся на вокзал (через Мытищи, ВДНХ). Увидев, что слежки за ним нет — а мы действительно её сняли, опасаясь, что Рокотов не придет за чемоданом, — он вошел в камеру хранения. Люди, находящиеся там, не вызвали у него подозрений.
Подошла его очередь. Старик-приемщик в массивных очках взял у Рокотова квитанцию и направился искать багаж.
Неожиданно у стойки возник мужчина с двумя парами новых лыж. «Можно у вас лыжи оставить до вечера?» — спросил он у приемщика.
«Подождите, я занят», — ответил старик и протянул Рокотову чемодан. В ту же секунду Ян Косой почувствовал, как его левую руку заломил за спину обладатель лыж. На правую ловко навалился парень, только что мило разговаривавший с молодой девушкой.
Рокотов взревел. «Это не мой! Ты что, дед, ослеп! У меня черный был!» — закричал он. Но трюк не удался.
«Перестаньте ломать комедию, Ян Тимофеевич», — раздался голос сотрудника, дежурившего в камере много дней.
В отчаянии Рокотов начал сползать на колени. Его подхватили. «Боже, какой я кретин», — застонал он. От волнения «купец» даже прокусил себе пальцы.
Когда Яна Косого доставили на Лубянку, он уже немного пришел в себя.
«Хочу, чтоб вы знали, — заявил Рокотов. — Сегодня ночью у меня должна состояться встреча с видным иностранным дипломатом. Мы сговаривались совершить крупную валютную сделку. Готов помочь вам изобличить его. В сущности, какая вам польза, что меня закатают в тюрьму? Вам куда выгоднее воспользоваться моими связями в дипкорпусе».
Увидев, что никакие номера не пройдут, Рокотов пришел в замешательство. Он попросил принести ему бумагу и ручку, чтобы изложить «правдивые показания, ничего не утаивая».