Другое дело — общежитие ФСБ: панельная пятиэтажка с тонкими фанерными перегородками. Управление и общежитие разделяло всего ничего — каких-то 300-400 метров. Но в условиях боя эти метры уже не казались «какими-то».
90 сотрудников, которых штурм застал в общежитии, оказались в положении заложников.
«Что нам делать?» — кричал по рации замначальника отдела кадров подполковник Алексеев, взявший руководство обороной общежития на себя.
«Мы не можем пока помочь ничем! Стойте до последнего! Заблокируйте все двери, приготовьтесь к обороне!» — зло орал в ответ замначальника УФСБ Кардонов.
Кардонов злился не на Алексеева — на себя. На свое бессилие. Что он мог сделать, чтобы спасти людей? Послать сотрудников к общежитию, то есть на верную гибель? Только что бы это изменило…
И в который раз полковник Кардонов хватался за телефон.
«Ждите подмоги, — отвечали ему. — Ждите, ждите…»
Ночь с 6 на 7-е была самой тревожной. Ни в управлении, ни в общежитии никто не ложился спать. Ждали штурма.
Штурм начался только на другой вечер…
Около 18.00 в окружении небольшой группки бандитов к общежитию подошел полевой командир Гелаев. Подполковник Алексеев высунулся из окна.
«Сдавайтесь! — приложив руки ко рту, прокричал Гелаев. — Если вы сдадите оружие, я гарантирую вам жизнь! У вас безвыходное положение!»
«Безвыходных положений не бывает», — ответил Алексеев.
«Милиция уже сдалась!»
«Мы — не милиция!»
В этот момент один из бойцов «Вымпела» сфотографировал Гелаева («для истории»). Бандит заметил вспышку.
«Снимай, снимай, — усмехнулся он. — Все равно ты уже труп. — И снова, тем же повелительным голосом: — Даю вам двадцать минут!»
Но и через двадцать минут Гелаев услышал тот же ответ: «Русские не сдаются».
Ропота среди защитников общежития не было. Правда, пока длились эти проклятые двадцать минут, данные Гелаевым «на размышление», кто-то вопросительно произнес: «А может…», но один из бойцов «Вымпела» решительно подошел к двери: «Каждый, кто попытается выйти, получит пулю».
Обстрел начался в семь вечера. Бандиты били по общежитию без роздыха — весь вечер, всю ночь.
Первым от чеченской пули погиб подполковник Кокорин — снайпер «снял» его на крыше. Еще четверо получили ранения, в том числе командир боевой группы «вымпеловцев» майор Ромашин. Пуля попала ему в край бронежилета, покалечила внутренности. На руках Ромашина вынесли с крыши, но даже лежа, еле живой, он продолжал руководить обороной.
А под утро загорелся верхний, пятый этаж…
Это только в фильмах про суперагентов контрразведчики мастерски владеют всеми видами оружия, стреляют без промаха и лихо водят бэтээры. В обычной жизни чекисту ничего этого не нужно. Зачем, скажите на милость, кадровику ФСБ навыки Джеймса Бонда, если даже табельным пистолетом он пользуется в лучшем случае на учебных стрельбах?
Чекисты, откомандированные в Чечню, ехали не воевать… Нет, не так; конечно, ехали они воевать, но по-своему — каждый должен заниматься своим делом. Глупо обвинять сотрудника радиоконтрразведки в том, что он не в силах спуститься по веревкам с пятого этажа.
Но когда у человека не остается другого выхода, когда на карту поставлена жизнь, человек вынужден принимать условия «игры».
Большинство защитников УФСБ и общежития не были подготовлены к условиям боя. Контрразведчики, кадровики, сотрудники секретариата или «наружки» — все они взяли оружие в руки не по своей воле. Впрочем, от этого геройство их не уменьшается — скорее, возрастает…
…8 августа связь между управлением и общежитием пропала. (Потом оказалось: гранатой сбило антенну.) 90 защитников общежития оказались окончательно отрезанными от внешнего мира. Они не знали, что происходит за стенами здания.
Они не знали, что бойцы 205-й бригады во главе с начальником штаба полковником Бутко прорвались на выручку к УФСБ. Что несколько танков и бэтээров встали уже на защиту управления.
Они не знали, что, пока бандиты убивают русских солдат, генералы спорят из-за того, кто первым должен вводить войска в Грозный: армия или МВД.
Под вечер было принято решение: пробиваться к своим. Другого выхода не оставалось. Сколько ещё могло продержаться хлипкое здание общежития? День? Два?
Чекисты понимали: дойти удастся не всем. Но каждый понимал и другое: лучше погибнуть в бою и ценой своей жизни спасти кого-то из товарищей, чем сдохнуть, подобно загнанному в угол зверю.
Разбились на три группы. Крепко обнялись…
Ночью, часа в четыре, первая группа пошла на прорыв, через двор. Как ни странно, до управления она добралась практически без «приключений» — чеченцы сконцентрировали все внимание на Доме правительства, который в итоге таки подожгли. Однако не заметить «окруженцев» они тоже не могли.
Вторую группу уже встречала засада. Большинство чекистов погибло именно тогда — среди ночи, под пулеметным огнем.
Тело командира «вымпеловцев» майора Ромашина нашли только несколько дней спустя. Тяжело раненный Ромашин и шедший рядом с ним старший лейтенант Багдашов отстреливались до конца. Последний патрон Ромашин пустил себе в голову. Багдашов взорвал себя гранатой. Они не имели права попадать в плен…
Лейтенант Юрий Л-н:
«Не все из нас знали, что Ромашин был сыном генерала ФСБ, замминистра атомной энергии. А узнав, удивлялись: уж, наверное, папа-генерал мог найти для сына место поспокойнее, чем „Вымпел“.
Но в этом-то и был весь Ромашин: он не желал отсиживаться за отцовской спиной. Сверх того — именно отец попросил командира «Вымпела» Герасимова взять сына к себе — тот служил в погранвойсках.
Герасимов поразился: «Но у меня ведь стреляют!» — «Он и хочет туда, где стреляют», — ответил генерал».
Кто и как погиб в том ночном бою, теперь уже точно не установить. Рассказывают, например, что, когда начальник секретариата подполковник Квышко наткнулся на чеченца и тот навел на него автомат, Квышко в свойственной ему наставительной манере, с какими-то даже отцовскими интонациями, сказал: «Не дури». В ответ бандит разрядил в офицера рожок.
Это больше напоминало не бой — бойню. Чеченцы хладнокровно и методично расстреливали людей, но люди не желали расставаться с жизнью просто так. Они цеплялись за неё зубами, они старались унести с собой на тот свет как можно больше врагов. Те же, кому удавалось выжить, вытаскивали на себе из-под огня раненых. На руках принесли истекающего кровью начальника контрразведки подполковника Ермакова, подполковника Узкого.
Бой был настолько страшным, что один из прапорщиков от увиденного сошел с ума. Через некоторое время он скончался у себя на родине.
«Пол в управлении был липкий от крови, — вспоминают участники боя. — На него было даже страшно ступить: скользили ноги…»
Всего той ночью были убиты и получили смертельные ранения восемнадцать чекистов. Трем из них — командиру «вымпеловцев» майору Ромашину, руководителю обороны общежития подполковнику Алексееву и майору Евскину — посмертно было присвоено звание Героев России.
Майор Минеев погибнет четыре дня спустя. Вместе с несколькими сотрудниками он спрятался в подвале соседнего дома, в котором находился штаб боевиков. Безвылазно, без еды и питья, они просидели в подвале четверо суток. До тех пор пока на них не наткнулись бандиты (начался массированный обстрел чеченских позиций, и боевики полезли в подвал).
«Выходите, иначе закидаем гранатами, — предъявили ультиматум чеченцы. — Гарантируем жизнь».
Минеев предпочел плену смерть — он застрелился…