— Послушай, кто такой Печорин?
— Печорин?.. «Герой нашего времени». — И, видя, что товарищ не понимает его, Ваня добавил: — Книга такая, сочинение Лермонтова.
— Есть она у тебя?
— Во всяком случае, была. Надо будет порыться на полках.
— Дай мне почитать, — попросил Лука. — Я сегодня приду за ней.
— Приходи.
VIII
Напротив городских боен на Змиевском шоссе расположился двор ассенизационного обоза Змиева — большой кусок земли, обсаженный деревьями и огражденный высоким деревянным забором. Жители Качановки почему-то называли эту территорию городским двором.
Обоз был большой, свыше двухсот пароконных бочек. Во дворе находились конюшни на пятьсот лошадей, кирпичные казармы для золотарей, стога сена, кузница, домики для начальства.
В одном из таких уютных домиков, затененном ветвями акации, жил Иван Данилович Аксенов со своей семьей: женой Марией Гавриловной, сыном Ваней и дочкой Шурочкой. За полуторное жалованье, положенное ему Змиевым, ветеринарный фельдшер работал в двух местах: на утилизационном заводе и на обозе.
Лука пришел к Аксенову затемно. Встретила его Шурочка, игравшая на пороге с сеттером Гектором. Красавец пес с длинной бархатистой шерстью шоколадного цвета узнал мальчика, бросился к нему, лизнул в лицо.
Девочка смутилась. Она стыдилась того, что живет на обозе, и в гимназии никто из подруг не знал ее адреса. Если бы узнали, ее задразнили бы до слез, и, может быть, пришлось бы оставить учение. Качановские мальчишки дразнили ее брата парашником, но ее щадили. Да она ни с кем и не дружила, только с книгами.
— Вы к Ване? — спросила Шурочка и виновато посмотрела на босые ноги Луки. — Он в кузнице… Я его кликну, поиграйте с Гектором минутку.
Девочке не хотелось, чтобы Лука пошел в кузницу возле которой стояли бочки, свезенные на ремонт.
Мелькнув в темноте белым платьем, Шурочка скрылась между деревьями. Лука, отбиваясь от прыгающей на него собаки, побежал вслед за нею. Он любил людей, запросто обращающихся с огнем, мнущих руками железо, как воск.
Было совсем темно, и кузница, словно огромный фонарь, поставленный посредине двора, освещала лошадей, привязанных у коновязи и пощипывающих друг другу шеи, бочки, деревянный станок, у которого подручный кузнеца подковывал пегого мерина. Огненные отблески горна достигали казармы, освещая семьи, собравшиеся за ужином. Отблески вырывались и вверх, отчего казалось, что вековые деревья дымят, как зажженные факелы.
Шурочка, увидев, что мальчик идет за ней, обиженно вернулась с полдороги, и Лука один вошел в сорванную с петель дверь кузницы, погрузив ноги в мягкий, теплый ковер металлической пыли и окалины.
Огромный кузнец клещами держал на наковальне кусок раскаленного железа, молотком указывая, куда бить. Рядом с ним стоял Ваня Аксенов и раз за разом, поднимаясь на носки, неумело опускал на красное железо тяжелый молот.
Прошло несколько минут. На глазах Луки, завороженного этой картиной, из бесформенного куска железа образовалась красная подкова. Кузнец швырнул ее на землю, и она, как живая, раздраженно зашипела, будто недовольная тем, что с нею перестали играть.
Кузнец скинул громадную рукавицу, поправил кудри, перевязанные тесемкой, вытер вспотевший лоб и увидел Луку, замершего на пороге.
— Заходи. Попробуй и ты свои силенки. Пора вам привыкать к работе. Терпение и труд все перетрут, — промолвил кузнец и весело расхохотался, обнажая ровные белые зубы.
Лука взял из рук Вани кувалду и, старательно, со всего плеча ударяя по металлу, куда показывал молотком кузнец, отковал вместе с ним подкову — первую полезную вещь, сделанную собственными руками. Какое-то сладкое, щемящее, еще неизведанное чувство наполнило его душу. Рукавом, совсем по-рабочему, он смахнул со лба крупные капли пота и поискал глазами кружку — напиться воды.
— Что, хорошо? Поламывает кости? — спросил Ваня.
— Очень хорошо.
— Всяк человек кузнец своему счастью, — проговорил рабочий, отпуская приглянувшихся ему ребят. — «Чтоб свергнуть гнет рукой умелой, отвоевать свое добро, вздувайте горн и куйте смело, пока железо горячо!»
Он стоял, высокий и сильный, в разорванной рубахе, из-под которой видна была мускулистая, заросшая курчавыми волосами грудь и блестящий медный крестик на ней. Казалось, только пожелай кузнец — и он смог бы перековать весь земной шар!
Горн отбрасывал багровые блики на сваленное в кучу железо, на колеса, стены и потолок, и Луке мерещилось, будто в углах кузницы стоят красные знамена, а на земле сложено оружие для борьбы, о которой так часто говорят рабочие люди.