Максимов не был похож на учителей гимназии, у него не было под руками ни одной книги, он не пользовался записями и все объяснял по памяти.
Ване было приятно смотреть в его доброе, усталое лицо. Лоб учителя был закрыт шелковистой прядью мягких каштановых волос, а когда он машинально поправил ее рукой, под ней обнажился свежий розовый шрам, — наверное, след от осколка. Альтман карандашом записывал лекцию в тетрадь. Ваня не отрываясь смотрел прямо в глаза учителю. Глаза у него были задумчивые, серые, с крупными зрачками. Максимов заметил внимательный взгляд мальчика и несколько минут говорил только для него, потом спохватился и обратился ко всему классу и спустя некоторое время совсем забыл об Аксенове.
Учитель рассказывал о возникновении человеческого общества, о развитии орудий труда, о родовом строе, о том, как появились частная собственность и классы. Все это было ново для Вани, заманчиво, свежо.
«Интересно, что он за человек? Где его ранили? Есть ли у него жена и дети? Где он квартирует? Хорошо бы дать ему почитать мои стихи», — думал Ваня, набрасывая в тетради то профиль, то анфас заинтересовавшего его учителя.
Школьный звонок неожиданно прервал урок, пролетевший совсем незаметно. Пора было идти в мастерские на четырехчасовые практические занятия, которые будут теперь повторяться изо дня в день.
Ребята заволновались. Вот она, долгожданная, торжественная минута, когда они станут работать, делать полезные вещи!
Мастерские помещались на балконе, вытянувшемся вдоль стен, внутри депо; внизу на канавах стояли трамвайные вагоны, в которых бабы в подоткнутых юбках мыли стекла. У перил балкона находились деревянные верстаки, а на них какие-то еще не виданные деревянные предметы, похожие на клетки для птиц. В каждой такой клетке лежала свежеструганная плоская палка с ручкой, похожая на напильник.
— А где же станки? — удивился разочарованный Альтман и даже замедлил шаг.
На балконе, поджидая учеников и покусывая губы, стоял молодой человек маленького роста, в кепке и рабочей спецовке. Из верхнего кармана тужурки его выглядывали блестящий металлический угольник и кронциркуль.
— Построиться! — визгливо крикнул молодой человек. Ребята встали в шеренгу, он придирчиво осмотрел их, приказал: — Смирно!.. По порядку номеров рассчитайсь!
Когда все требования были выполнены, молодой человек представился:
— Ваш мастер Петр Рожков. Моя задача — обучить вас слесарному делу. А дело это нелегкое. Обучаться будем по новому методу, разработанному Центральным институтом труда. Первый урок — трудовые навыки по овладению напильником. — Краснея от неловкости, Рожков неумело скомандовал: — Налево! Два шага вперед, марш!
Ребята сделали то, что им велят, и оказались у клеток. Мастер объяснил: каждый должен взять плоскую палку и по его счету — «раз, два, три, четыре» — водить ею взад-вперед по деревянному бруску так, как если бы в руках был напильник.
— На… чинай!
Ребята принялись совать палками, но это оказалось не так просто. Малейшее отклонение палки вверх или вниз сопровождалось противным стуком створок, укрепленных на пружинах в задней части клетки.
— Не стучать! — прикрикнул Рожков, и маленькое лицо его побагровело.
Метроном, поставленный на столе, отщелкивал: раз-два, раз-два, вперед-назад, вперед-назад. Рожков, покусывая губы, ходил вдоль ряда, и ничто не ускользало от его зеленоватых внимательных глаз.
Через пять минут мастер скомандовал:
— Саа-дись! — и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб; видимо, роль наставника была непривычной ему и тяготила его. Ваня вяло опустился на табурет и внимательно оглядел Рожкова. Мастер не понравился ему с первого взгляда, но где-то в глубине души мальчик чувствовал, что этому, как ему казалось, самовлюбленному, въедливому человеку нужно верить беспрекословно, может, даже любить его: ведь он мог и был обязан сделать Ваню слесарем, научить его зарабатывать хлеб на пропитание, а человек жив хлебом насущным.
Пять минут отдыха, и потом снова бесцельное, как тогда казалось ребятам, движение палок вперед-назад, вперед-назад. Постепенно стали болеть руки, заныла шея, а метроном неумолимо подгонял: раз-два, раз-два.
Девушка, стоявшая рядом с Аксеновым, попыталась отдохнуть, утаить несколько движений, но Рожков сразу заметил и сделал ей замечание:
— Отдыхать будете в положенное время, а сейчас продолжайте пилить.