долготы у Птолемея даны для XVI века!… "Но как же, – пришло мне в голову, – Боде (которого тогда я еще не читал в подлиннике) и ряд других астрономов, вроде аббата Монтиньо, получили для этой книги второй век?"…На следующее утро… я поехал в Пулковскую обсерваторию, чтобы проверить такие поразительные для меня результаты по тамошним первым изданиям Альмагеста… Я достал с полки первое греческое издание (1538 года – Авт.) этой книги и с изумлением увидел, что в нем все долготы убавлены на 20градусов (плюс-минус 10 минут) по сравнению с моей латинской книгой, а следовательно, и время составления каталога отодвинуто в глубь веков на полторы тысячи лет, если считать там долготы от весеннего равноденствия… Недоумение мое рассеялось: Боде вычислял по греческому изданию 1538 года, а я – по предшествовавшему латинскому 1537 года. Но взамен этого появился вопрос: как странно, что от предполагаемого времени Птолемея до времени феческого издания его книги прецессия прошла не 15, 16, 17, 18 и т. д. градусов, а круглым числом 20 градусов и притом почти всегда с той же самой вариацией: плюс или минус 10 дуговых минут?"
Позиция Боде ясна: зачем анализировать латинский "перевод" 1537 года, когда есть несомненно подлинный (как думал Боде) греческий оригинал издания 1538 года? Н. А. Морозов впервые высказал подозрение, что латинский текст 1537 года в действительности – первичный, а греческий 1538года – вторичный. Ане наоборот, как считает скалигеровская хронология.
Возможно, автор XV или XVI века, издававший сначала якобы "латинский перевод", не позаботился учесть влияние прецессии. А когда ему на это было указано, внес поправки в "греческий оригинал", отодвинув его вниз на II век н. э.
Впрочем, возможно возражение против первичности латинского текста. В XVI веке книга Птолемея издавалась не как документ истории науки, а как научный трактат для непосредственного употребления учеными и обучающимися в астрономии. Этой цели противоречили устаревшие из-за прецессии данные каталога, и переводчик "освежил" каталог, внеся в него новейшие по тому времени данные, то есть астрономические данные XV-XVI веков. Издатель же феческого текста, через год, считал, что этот текст при наличии латинского перевода уже не требуется в качестве учебника, и поэтому восстановил первоначальные цифры Птолемея, относящие каталог к началу[э. Это рассуждение вроде бы подтверждает и титульный лист латинского издания 1537 года, где прямо сказано: "к сему времени приведенные особенно для учащихся" (ad hanc aetatem reducta, atque seorsum in studiorum gratium).
Этот аргумент признает, таким образом, апокрифичность латинского издания – хотя бы в отношении звездного каталога, – но отрицает апокрифичность феческого.
Однако приведенное возражение опровергается тем, что в феческом издании 1538 года все широты систематически увеличены, улучшены по сравнению с широтами латинского издания 1537 года на 25 минут, или же исправлены на более точные. Это не поправка на прецессию, так как широты не прецессируют. Поправка является круговой, то есть вся эклиптика целиком передвинута к югу, почти на диаметр Солнца.
При этом эклиптика феческого издания заняла естественное, астрономическое положение, поскольку ее плоскость прошла практически через центр системы координат (рис. 2.5). В предыдущем, латинском же издании эклиптика была еще "плохой" в том смысле, что ее плоскость не проходила через центр небесной сферы. Таким образом, эклиптика латинского издания была измерена плохо, а эклиптика последующего феческого издания была существенно улучшена. Очевидно, что мы имеем здесь дело с улучшением первичного латинского текста.
Итак, "восстанавливая старые данные" Птолемея в одном отношении, издатель греческого текста улучшал их в другом. Это не согласуется с гипотезой оригинальности греческого текста. Поэтому в дальнейшем, чтобы не углубляться в эти довольно субъективные соображения, мы будем опираться на каноническую версию каталога, основанную на рукописях Альмагеста.
5. Статистическое исследование звездного каталога Альмагеста. Датировка каталога по собственным движениям звезд
Исследованию Альмагеста посвящены десятки современных работ. Обратим внимание читателей на монографию известного современного американского астронома Роберта Ньютона "Преступление Клавдия Птолемея", где проведен серьезный астрономический, математический и статистический анализ Альмагеста.
Выводы, полученные Робертом Ньютоном, оказались неожиданными. По его мнению, многие данные, собранные в Альмагесте, в действительности подлож-ны, кем-то фальсифицированы. Следовательно, нуждаются в коренном пересмотре многие устоявшиеся представления о месте и роли Альмагеста в истории науки. Следует отметить, что Р. Ньютон, по-видимому, не был знаком с более ранними работами Н. А. Морозова на эту тему. Во всяком случае, в работах Р. Ньютона нет ссылок на исследования Н. А. Морозова.
При этом Р. Ньютон ни в коей мере не сомневается в том, что Альмагест составлен около начала н. э., поскольку, будучи астрономом, Р. Ньютон полностью доверял скалигеровской хронологии. Вкратце выводы Р. Ньютона звучат так.
1. Астрономическая обстановка на реальном небе около начала н. э. не соответствует астрономическому материалу, включенному в Альмагест.
2. Имеющийся сегодня в нашем распоряжении Альмагест содержит в действительности не непосредственно наблюдавшиеся астрономические явления, а результат теоретических расчетов, выполненных на основе теоретических моделей. Затем эти теоретические вычисления были вписаны в Альмагест как якобы реальные астрономические наблюдения. Это – подлог (по мнению Р. Ньютона).
3. Альмагест не мог быть составлен в 137году н. э., на чем настаивает скалигеровская хронология.
Следовательно, Альмагест был составлен в другую эпоху и нуждается в передатировке. Сам Р. Ньютон предлагал удревнить Альмагест на эпоху Гиппарха.
Р. Ньютон отмечает слова Альмагеста, в которых сказано, что наблюдения были выполнены в эпоху правления римского императора Антонина Пия. Скалигеровская хронология относит правление этого императора к 138-161 годами, э. Следовательно, – считает Р. Ньютон отсюда автоматически вытекает, что автор Альмагеста (кто бы он ни был) заведомо лжет, поскольку эти "личные наблюдения" никоим образом не отвечают реальной астрономической обстановке II века н. э.
Р Ньютон не ставил вопроса – можно ли указать такую историческую эпоху, помещение в которую Альмагеста снимает все эти проблемы или, по крайней мере, большинство из них. Как мы увидим, попытка Р. Ньютона снять хотя бы некоторые противоречия путем опускания Альмагеста в эпоху Гиппарха к успеху не приводит.
Мы проверили вычисления Р. Ньютона и убедились в их надежности и правильности. Роберт Ньютон сформулировал свой вывод об Альмагесте следующими словами: "В этой книге рассказана история преступления по отношению к науке… Я имею в виду преступление, совершенное ученым против своих коллег-ученых и учеников, предательство этики и чистоты своей профессии, преступление, которое навсегда лишило человечество основополагающей информации, относящейся к важнейшим областям астрономии и истории".
Завершает свою книгу Р. Ньютон так: "Окончательные итоги. Все собственные наблюдения Птолемея, которыми он пользуется в "Синтаксисе" (то есть в Альмагесте – Авт.), насколько их можно было проверить, оказались подделкой. Многие наблюдения, приписанные другим астрономам, также часть обмана, совершенного Птолемеем… Само существование "Синтаксиса" привело к тому, что для нас потеряны многие подлинные труды греческих астрономов. А вместо этого мы получили в наследство лишь одну модель, да и то еще вопрос, принадлежит ли этот вклад в астрономию самому Птолемею… Становится ясно, что никакое утверждение Птолемея не может быть принято, если только оно не подтверждено авторами, полностью независимыми от Птолемея. Все исследования, в истории ли, астрономии ли, основанные на " Синтаксисе", надо переделать заново. Я не знаю, что могут подумать другие, но для меня существует лишь одна окончательная оценка: "Синтаксис" нанес астрономии больше вреда, чем любая другая когда-либо написанная работа, и было бы намного лучше для астрономии, если бы этой книги вообще не существовало. Таким образом, величайшим астрономом античности Птолемей не является, но он является еще более необычной фигурой: он самый удачливый обманщик в истории науки".