- Ну, теперь ты - моя! Раздевайся!
- Так сразу, но... Я не хочу, - вдруг вырвалось у Зои.
- Молчи, сука! Сымай с себя тряпки, у меня уже все на мази. Хошь посмотреть, погладить, поцеловать?
Зоя никогда не видела то, что он намеревался ей продемонстрировать. Так, только в руке держала, когда ее Костя мусолил. Даже в школе учителя биологи на картинке не показывали. Эта тема всегда была запретная в советской школе.
- Черт с тобой, показывай, - сказала она неожиданно.
То, что она увидела, не шибко понравилось, но привело ее в мелкую дрожь и стало туманить мозг.
- А почему у него шляпка набок? Обнажи ему голову! Ого, хорош! Он мой, - бормотала она, снимая с себя верхнюю одежду .
- Лиф сыми, я за шары подержусь, - сказал шофер.
- Не хочу, так давай.
- Руки к носкам! - скомандовал водитель. Зоя подчинилась. Дальше было, как в сказке. Только он к лифчику все же пробрался, и это было тоже хорошо.
- А ты действительно гигант! Ты женат?
- Нет.
- И я не замужем, давай сойдемся.
- Жениться на тебе? Да ты что? Я с одной долго не могу, у меня через день новенькая. Я все барынек ищу, они чистенькие, мякенькие. Ну, давай одевайся и уходи, живо! Ну!
- Довези до центра, кобель!
- Пешком дойдешь, а то подожди трамвая.
Зоя, немного оскорбленная таким обращением, отряхнулась, застегнула пальто на все пуговицы и немного в раскоряку побрела к трамвайной остановке, села на трамвай номер 8 и поехала в центр.
18
В центре, на улице Короленко, напротив городской библиотеки ее ждал Женя уже четвертый час. Она знала, что он будет ее ждать хоть восемь часов, и поэтому не торопилась и не испытывала угрызения совести.
- Я за тебя очень переживал, - сказал он, целуя ее в напудренную щеку.
- Да? Мне это приятно слышать. А что ты думал - расскажи!
- Всякое, может случиться. Не дай Бог, под трамвай могла попасть или хулиганы какие по дороге напали, все может быть, - сказал Женя, будучи на седьмом небе от счастья. Все-таки она пришла, а могла ведь и не прийти, ведь такое бывало и не однажды.
- А ты знаешь, ко мне мальчик приставал, еле от него отбоярилась, - сказала Зоя, и загадочно улыбнулась. - Но я дала ему от ворот поворот, я чувствовала, что меня ждут, мой поэт тут стоит на ветру, переживает и, следовательно, я никому даже улыбку не имела право подарить. Я вообще, как любая русская баба, умею хранить верность, только это никто не ценит. Ты написал бы по этому поводу хоть несколько куплетов. Или у тебя уже есть? прочти, награди свою Зоеньку за то, что она так далеко ехала, чтоб тебя увидеть, ведь не каждая на это способна, не так ли?
- Где ты была на Восьмое марта? - неожиданно спросил Женя.
- Хи-хи! Гуляли, конечно, до часу ночи, а потом один симпатичный чувак провожал меня аж до Дворца Ильича. Он мне подарил пудреницу. Я так люблю подарки, тебе не рассказать. Я все жду, когда ты опубликуешь свои поэмы, получишь гонорар и сделаешь мне настоящий подарок. А сейчас тебе самый пустяковый подарок не по карману. Что ты за мужчина? Мужчина должен много зарабатывать, как мой папа. Знаешь, давай-ка присядем на какую-нибудь скамейку: у меня ноги что-то болят, и ко сну клонит. Истомилась вся, будто все тело мое прожарили.
Она уселась на грязную скамейку, слегка раздвинула ноги и, увидев чемоданчик Вити, положила его к себе на колени, а потом открыла, чтобы посмотреть, что там внутри.
- А, письмо! Кому? Признавайся! Со мной дружишь, таскаешь меня по этим грязным скамейкам, а другим письма строчишь и стихи, небось, им посвящаешь? Я не хочу этого. Но так как я дочь благородных родных, я не буду это письмо читать, я его просто изорву на мелкие кусочки. Зачем ты раздваиваешься, где тебя этому учили? Скольких парней я на тебя променяла? Ты должен быть моим и только моим, слышишь? Ты должен быть моей собственностью и все свои поступки со мной согласовывать, понятно? У нас равноправие. Если ты будешь слушаться меня, то я тебе тоже сделаю подарок.
- Какой? - горячо спросил Женя.
- Я тебе подарю...себя. Я тебе отдам все самое ценное, что у меня есть. Это королевский подарок, он материальный и необыкновенно вкусный, - сказала она, закатывая глаза.
- А ты откуда знаешь?
- Мне подруга рассказывала. И я давно мечтаю испробовать, но, знаешь, в этих делах мужчина должен нравиться, очень нравится. Женщина ведь многим рискует. А тебе что - наследил и отвернулся, а ты расхлебывай потом. Вот тебе и равноправие.
- И когда же ты сделаешь мне такой подарок? - спросил наивный Женя.
- Как только ты получишь премию за опубликованную поэму. Я останусь с тобой в парке на всю ночь. Это так романтично. Ты возьмешь вино, и мы где-нибудь приютимся. Только конфеты не забудь и не какие-нибудь дешевые. Я дешевые конфеты терпеть не могу.
Она склонила свою голову на колени Вити, посмотрела на него маслеными глазами и раскрыла пышные губы.
- Поцелуй свою Зою, да покрепче. Их давно никто не целовал.
Женя прилип к ее губам и утонул в них. Эти губы были так хороши, а лицо так прекрасно, что Женя, чувствуя ее голову на своих коленях, был совершенно счастлив. Он напряженно думал, когда же настанет тот момент, что она полностью будет принадлежать ему, и он станет обладать ее телом, таким пышным, таким мягким, таким пахучим и таким непонятным, парализующим его никудышную волю?