- Выбивайте дверь, я ставлю две бутылки водки, - радостно запела, подвыпившая Зоя.
На пороге показалась хозяйка.
- Кого вы ищете? что случилось? - спросила она, как-то неуверенно .
- Мы ищем блядь, суку, распутную козу, что увела от меня мужа и теперь распутничает с ним. Я ей глаза выцарапаю, и мне ничего не будет. У меня отец - генерал. Где они - показывайте!
- Люды нет дома, - уже спокойнее и увереннее ответила хозяйка. - Она вчера вечером уехала в Рахов.
- Я хочу посмотреть, - сказала Зоя, наваливаясь грудью на хозяйку.
- Пожалуйста, заходЖене, - согласилась хозяйка, отступая на шаг.
- Ну что? - спросил Сайков. - Нет их там?
- Нет, - ответила разочарованно Зоя. - Надо вскрыть полы. Они там. Есть же в этом доме погреб? Где железный лом, кирка и прочие инструменты?
- Да что вы, Зоя Никандровна? Полы...мы вскрывать не будем. Не путайте своего мужа с мышью, - сказал Сайков.
- Ставлю два ящика водки тому, кто их найдет, - предложила Зоя, скрипя зубами.
- Я знаю, где они, - сказал Юра Палкуш. - Они на сеновале. Сено так пахнет и от этого запаха достоинство мужчины постоянно на взводе, вот почему Люда его туда увела. Где у вас сеновал? В сарае? Открыть сарай!
- Откройте сарай! - потребовал Сайков, как главный человек в селе.
- Он открыт, - сказала хозяйка. - Можете идти смотреть. Я сарай никогда не закрываю.
- Юра! три ящика водки! - сказала Зоя громко.
Люда, услышав эту страшную фразу, теснее прижалась к Жене, и едва слышно шепнула ему на ухо:
- Что с нами будет?
- Ничего не будет, не волнуйся. Ты только не шевелись. Мы зарылись в сено, как букашки, - шептал он ей, едва шевеля губами.
Сайков рванул дверь на себя. Дверь скрипнула и они вошли.
- Ничего не видно, - сказал он, - нужен фонарь. У кого есть фонарик?
- Есть спички, - сказал Палкуш.
- Мы сейчас сгорим, - шепнула Люда на ухо Жене, крепко прижимаясь к нему, дрожа, как осиновый лист. - Давай сдадимся.
- Молчи! - шепнул Женя.
- А как зажигать спичку, сено сухое, моментально загорится, - что тогда?
- Гы-гы-гы! поджарим их маненько, - сказал пьяный незнакомый голос.
- Не говори глупостей! - произнес Сайков с твердой уверенностью, что поджаривать это глупость.
- Ну, ребята, что ж вы, а? полезайте на ощупь. Ставлю еще один ящик водки, - сказала Зоя.
- Полезай сама, - предложил Юра Палкуш.
- Ей нейзя, она продавит потолок, ежели не сломает лестницу, - сказал пьяный голос.
- Юрчик, полезай ты, надо же поймать эту суку, вы увидите, как я буду рвать на ней волосы, а то, что у нее там, ну вы сами понимаете меня, я разорву в клочья, я знаю, как это делается, - не унималась Зоя.
Наконец Палкуш пристроил лестницу и стал карабкаться наверх. Он уже карабкался по уплотненному сену, но, будучи под мухой, проявил неосторожность и клубком покатился вниз.
- О-о-о! спаси те!
Зоя подставила руки, но падающий, разбил ей нос и губы, из которых хлынула кровь. Сам он упал на земляной пол, получил легкую травму позвоночника и долго потом хромал на левую ногу.
- Вот видишь, что ты натворила, дылда толстожопая, - произнес какой-то пьяный мужик и громко сплюнул. - Топыря будешь платить ему больничный.
- Иди ты на х., - огрызнулась Зоя.
- Да я вам точно говорю: она уехала еще вчера в Рахов, - повторила хозяйка.
- А, может, и он с ней поехал, - процедил Сайков сквозь зубы.
- Точно, - подтвердил пьяный голос. - Теперь ты, корова, ставь нам ящик водки.
Наконец, нависшая было угроза, миновала. Стало тихо и хорошо.
- Ну вот, пронесло, - шепнула Люда. - Ну и стерва же твоя Зоя. Никакой гордости. Я бы никогда так не вела себя в подобной ситуации. Скоро четыре часа утра, нам пора прощаться. В семь часов утра я уже буду в Бычкове.
- И ты пойдешь пешком?
- А что делать? Оставаться здесь нельзя. Я, пожалуй, поеду в Рахов в райздрав подавать заявление на расчет.
- Я провожу тебя.
- Нет, милый. Нас не должны видеть вместе. Теперь мы можем видеться только в другом месте. Где угодно, только не здесь. Я думаю: и хозяйка пережила тяжелые минуты. Она молодец, не продала. Спасибо ей.
- Прости меня, это все из-за меня. Я во всем виноват, - сказал Женя, целуя ее.
- Что ты, что ты? я все понимаю. Ты тоже уезжаешь завтра или послезавтра, так?
- Безусловно.
- Спасибо тебе за все, - сказала Люда. - Я тебе напишу, где я и что со мной на главпочтамт города, до востребования.
- Любовь - страданье, любовь - бездумье, нельзя не страдать, любя.
- Это, что - стихи?
- Это строчки, которые только что родились в моей голове.
- Ты - мой поэт. Иди, сочиняй дальше. Вышлешь мне потом - до востребования, прощай!
26
Как только любовника проглотила темнота, она быстро спустилась вниз, оделась, спрятала паспорт в походную сумку и вышла на улицу в утреннюю прохладу. Хозяйка крепко спала, ни в одном из домов не горел свет. Тихо журчала речка, в небе мерцали и гасли звезды, перекликались петухи, на востоке светлело небо. Люда шла по обочине грунтовой дороги и плакала. Она не ожидала, что так круто повернется жизнь. Несмотря на суровое воспитание и некоторую привычку переносить тяготы и неустроенность, она неожиданно для себя очутилась в западне, из которой надо было срочно выбираться, а выбравшись - бежать, не оглядываясь. Она привыкла и полюбила этих простых людей, которые, похоже, теперь осуждают ее поведение, обвиняют ее в развале семьи, а ей хотелось оставаться свободной. Чем-то древним, библейским веяло от всего этого. Почему так священен брак, даже если он для обоих супругов превратился в ад? "Возможно ли, чтобы я, выйдя замуж, приняла на себя обязанности пожизненной рабыни, а мой муж был рабом? В Советском союзе распадается каждая вторая семья. Супружеские пары ничего не связывает. Все их имущество помещается в двух чемоданах. Вот и мой Бейло, какой он мне муж? Я даже не познала его, как мужчину, я не любила его и никогда не смогу полюбить. А с этим я так счастлива...только, почему он выбрал университет, а не меня? Может, я ему не так дорога? Возможно, между нами - непреодолимая стена, его поэзия? Поэты так непостоянны, они и сами себя не знают, чаще сами себе не принадлежат, а мы для них всего лишь очередной допинг. Я, кажись, совсем запуталась. Боже, помоги мне найти правильный выход!"