Из кулачков торчали выстрелившие вперёд алые соски, а в самих грудках чуялся какой-то напряг. Погрелись, милые? Довольно!
Она вложила одну чашку в другую, надела на левый кулачок и замотала, как могла, лямками. Теперь можно было не опасаться колючек, мгновенного опустошения, и свободно балансировать рукой.
Ева и забалансировала. Нагнулась к правой ноге и теперь уже одной рукой стала оттягивать зелёные столбики и просовывать свитер в щели, окружая голень. Странно, о движениях левой руки задумываться не приходилось, рука шастала туда-сюда сама. Вот что значит нет дикого страха упасть! Такой страх парализует сознание, и не хочешь, а брыкнешься.
Наконец правая нога обложилась свитером, как до неё левая, вот только попробовать не удастся, легко ли вынимается. В крайнем случае, если уж корябнет, прямо здесь и спущу брюки и трусы. Она попробовала подготовиться хоть чуть-чуть заранее, но как тут двинешь брюки хоть на миллиметр, когда ноги так раскорячены? Нет, подготовиться можно разве что морально, ярко представить себе, как быстро она рванёт пояс вниз, лишь только сомкнутся ноги, как слетят трусы, как хлынет… Ой, это лучше не представлять! Не представлять, ой-ой, а то сейчас потечёт.
Теперь, когда правой ноге ничего почти не мешало, ещё пронзительнее чувствовалась беспомощность заклиненных ног. Никто не шёл её спасать, а между тем в периоды безделья начинал вопить тот, ради чьего спасения всё и затевалось. Брюки были расстёгнуты, и девушка проникла туда ладошкой, прижала в нужном местечке. "А ведь лопну!" — ответил пузырь. — "Отовсюду меня не зажмёшь. А не то заброшу мочу обратно в почки, нехай себе воспаляются. Минуту ещё даю тебе, а потом уж не обессудь!"
И тут Еве показалось, что в неё выстрелили. Это в глаза бросилась круглая ручка ящика стола, стоявшего неподалёку от плантации. До неё от края был какой-то метр. Эх, Архимед, Архимед, точку опоры ему подавай! Тебя бы, Архимед, в моё положение!
Теперь уже правая рука вытянулась вбок для балансирования, а левая стала пытаться набросить плечевую лямку на ручку. Какие всё-таки разные верх и низ! Ноги разведёшь чуть шире привычного — и клинит, а руки как широко ни разводи, ни раскидывай — и ничего такого. Разве что вот груди смотрят в разные стороны и… Э-э, да ведь они стоят, не обвисают!
Но это чувствовалось, а смотреть было некогда. Глаза пожирали желанную ручку, и с третьей-четвёртой попытки импровизированная петля её захлестнула. Ура! Ещё немножко…
Но теперь, держа левой рукой за вибрирующую лямку, Ева осознала, как хрупок её шанс. Растянутая вещица была призвана противостоять весу хоть и важных для девушки органов, но по массе своей весьма невеликих. Да и не весь вес бюста ложился на материю, сейчас, к примеру, и вообще бы ничего не легло. Выдержит ли эластан вес фактически всей хозяйки? Или хоть половины… или какая там часть веса работает, когда из болота тянут бегемота?
Ева вдруг припомнила, как она снимала липучие наклейки с книжек. Если подковырнуть ноготком и тянуть медленно-медленно, миллиметр за пять секунд, то всё снимается. Если же поспешить — трещит бумага и остаёшься с уголком между пальцами. А как тут? Тянуть медленно или дёрнуть быстро, пусть порвать, но успеть выскочить?
Курс материаловедения был у нашей студентки впереди.
Чуть-чуть поколебавшись, она решила тянуть медленно и прислушиваться-причувствоваться ко всему, что будет происходить. Как-то должен себя обозначить предел растяжения, и если до этого она не вызволится, остаётся использовать единственный, хоть и мизерный, шанс — лихо рвануть, одновременно как-нибудь оттолкнувшись ногой.
Она начала медленно тянуть, отводя руку к себе и назад.
Сначала стали растягиваться лямки, и как-то некстати вспомнилось, как в раннем своём девичестве укорачивала она поперечную планку. Мама почему-то покупала ей свободные бюстгальтеры, поощрявшие плоть к своему заполнению, а ведь девочке-подростку это так непривычно и стыдновато даже. И вот брала ножницы с иголкой и укорачивала. Дышать становилось труднее, сосочки вминались, зато на душе было легко — лишнего не вырастет.
Кира говорила ей:
— Но ведь когда ты хорошо поешь или надуешься чаем, живот у тебя выпячивается, но ты его не стыдишься, верно? Все понимают, что дело житейское, голодные позавидуют даже. Иногда рельефный животик девушку даже украшает, а осиная талия — портит. Или вот грудная клетка. Когда гимнастка-конторсионистка скручивает на знай как позвоночник, вся в клубок, живот обтягивается, нижние рёбра выпячиваются и грудная клетка смотрится как нечто неоправданно жёсткое и чужеродное, мешающее своей части позвоночника гнуться по-змеиному. А в обычном положении грудь и живот дружат, вместе хорошо смотрятся. Чего же тут стесняться, стыдиться?
— Но, Кир, ведь всё это вместе со мной из детства выплыло, привыкла я к своему телу девочкиному. А груди-то стали расти уже на моей памяти, коверкать привычный образ тела. Некрасиво и непривычно, ровно опухоли какие-то или фурункулы.
— "Коверкать", скажешь тоже! Да я несколько лет ждала, когда хоть немного на настоящую женщину похожа стану, массировала грудь, тайком примеряла мамины лифчики и вату подкладывала. А дождалась -всё казалось, что медленно очень. Коверкает девушку отсутствие бюста, ну, и других форм. Потому-то и поролон, и силикон в ход идут. Лифчиками она утягивалась! А ты знаешь, что у человека два таза — малый и большой?
— Знаю, но при чём тут это?
— А знаешь, который раньше появился? То-то и оно. И я не знаю. Не исключено, что сперва — малый, для матки специально, и весь остальной живот был наружу, кишки тряслись, как груди без лифчика, так что пришлось природе ещё и внешний каркас конструировать. Так и с бюстом. Кто знает, не задумала ли природа со временем и внешним костным каркасом окружить нежные молочные железы, защищены чтоб были. Не хуже кишок, небось! Не обвисали бы, вообще, повнутренней чтоб были, только соски наружу… как вот вагина, а матка-то в малом тазу прячется. Подумай об этом. Если дополнительные рёбра вспучат "старую" грудную клетку, то стесняться уж точно будет нечего. Скелет есть скелет. Он укрепляет тело, да и душу тоже, поскольку его очертаний стесняться нечего, комплексовать там. А пока вместо будущего природного люди изобрели искусственный корсет, от которого при распаде и остался лифчик. И нечего его ушивать, пережмёшь ещё железы и заработаешь какую женскую болячку!
Хорошо, что она послушала подругу, а то ведь ушитый лифчик и не набросишь на эту ручку.
Она тянула и тянула, ловя момент, когда нагрузка начнёт деформировать и чашки. Пальцы правой ноги немножко елозили, готовясь оттолкнуться, ибо от мышц бёдер толку не ожидалось.
Внезапно странное ощущение опоясало спину — будто её схватили по бокам пальцами и стали растягивать в разные стороны. Что за чёрт, никого же здесь нет! Может, холод, судороги пошли, вся ведь сверху нагая?
Чёрта с два судороги! Растягивалась полоска кожи, примыкавшая к планке лифчика, который сейчас она растягивала сама. Всё точно очень: полоска поперёк спины, загибается, выходит к бочкам грудок…