— Тьфу! — злобно вспомнил куриную мать Кактусов. И вытащил угольки из духовки. Все же телевизор — это зло!
Кот сделал вид, что ему все равно. А сам возмечтал о хорошо прожаренных курячьих костях и хитро посмотрел на Кактусова. Писатель же возвращался к телевизору с ножом. И банкой консервированных ананасов. Надо же чем-то закусывать! Не шпротами же. Шпроты они бывают такие противные… Когда не калининградские.
А когда вошел в комнату, там уже с ним разговаривал президент. Из телевизора.
— Ну что же ты, — укоризненно сказал Кактусов телевизору. — Потерпеть не мог?
И уселся на кровать, внимательно слушая телевизор. Оттуда на него смотрел САМ. Смотрел укоризненно и строго. Как бы ожидая, когда же Кактусов внемлет государственной мудрости. САМ держал бокал с чем-то желтым и пузырящимся. По экрану скользил нарисованный снег.
— Дорогие россияне! — строго сказал САМ.
Кактусов махнул водочки и ответил, пьяно осмелев:
— Ты нам дороже обходишься так-то!
— Прошедший год был нелегким. Не простым…
— Это у тебя-то? — изумился Кактусов. — А у нас тогда каким?
— Но мы его пережили…
— Вы-то да, пережили. И не только год пережили, вы там скоро всех нас переживете! — озлобился Петя.
— И входим в Новый Год с мечтами и планами…
— Да вы там замонали в нас входить! С мечтами, планами и прочими депутатами!
— Я хочу поздравить вас…
— Я вот тоже тебя хочу… Не поздравить!
И тут САМ не выдержал. Он отвернулся в сторону и сказал:
— Ну, слушайте. Я так не могу. Я устал! Я ухожу! Пусть этот сам проповедь — тьфу! — пожелания народу читает! — и указал толстеньким пальцем на Кактусова. В глазах САМого загорелся злобненький огонек. А по лбу побежала бегущая строка: «Ну что, ругал меня, да? Теперь сам отдувайся!» И исчез.
Из голубого экрана высунулись не менее голубые руки и втащили Петю в глубь голубого экрана. А потом поставили его под прицел. Телекамеры.
— Говори! — грозно рявкнул кто-то за ухом.
Кактусов нервно обернулся, но получил кулаком в дычу:
— Говори, говорю! Кому говорю — говори!
И Кактусов уставился в телествол. А потом проблеял:
— Ээээ… Дорогие россияне…
— Не плагиатствуй! — шепнул ему Голос в ухо.
— Граждане…
— Не в тюрьме. Еще! — если бы у Голоса было пенсне, он бы им зловеще блеснул.
— Товарищи…
— Тамбовский папа тебе товарищ! — ласково прошептал Голос. И провел чем-то по пояснице. Почти по пояснице.
Кактусов побледнел. Потом покраснел. Потом вздохнул…
— Мужики! Девчата! Люди! А ведь, год-то хороший был! И будет еще хорошее! Следующий! Цены упадут! Зарплаты вырастут! Жены — дадут! Мужья — смогут! Машины — заведутся! Снегопады — закончатся! Весна — начнется! Любовники — отлюбят! Кредиты — выплатятся! Дебеты — вплатятся! Россия — вспрянет. Штаты — упрянут. Олигархи — крякнут! Бомжи — вздрогнут! И ваапще! Ибо не фиг! Хватит стоять на коленях! Пора — стоя! Как минимум!
И тут Кактусова стало бить. По голове. Курантами. Двенадцать раз, причем. Где-то между десятым и одиннадцатым ударами сознание оставило его и ушло бухать по гостям.
Когда оно вернулось — Кактусов обнаружил себя на полу перед мирно поющим телевизором. Оттуда его дразнили вчерашние скоморохи.
— Ой… Ё… — приподнял Кактусов с пола чью-то тяжелую голову. Как оказалось — свою. Голова гудела в руках, хныкала и требовала пива. Сознание ехидно подсказало:
— В холодильнике!
Писатель дополз до живительного хранилища, приоткрыл его дверцу, достал живительный источник и свернул ему пробку. После чего напоил свою голову пивом. Сознание немедленно вернулось, аки соскучившийся по ласке кот. «А, кстати, где кот?» — подумал Кактусов. А потом перестал думать, потому что посмотрел в зеркало.
Оттуда смотрел САМ. И САМ сказал:
— Ну что, Петя трудно быть САМЫМ?
И Петя ответил:
— Да ну… САМЫМ быть легко, а вот САМИМ…
А потом Кактусов пошел спать. Кот же радостно бросился доедать остатки курицы. А САМ удивленно покачал головой и ушел править своей страной. Жаль, что страна об этом не знала. Люди просто плакали от счастья, но продолжали праздновать новый, ничем особым не отличающийся от старого, новый год…
Писатель Кактусов и фентезятина. Том первый
Однажды ночью Пете Кактусову приснился сон. Диввный такой, чудесный-пречудесный.
Одна беда — Петя его не запомнил. Но настроение осталось. Почему-то оно было эпическое.
Поэтому с утра Петя решил написать Фентези. Или Фентази? Или Фэнтэзи? Петя токлм не знал как это слово пишется. А кот лениво подумал: «Да хоть фантази. Лишь бы не экстази… А то опять пожрать нечего будет…». И опять уснул.