Джек Лондон — охотник на котиков
«Мы плыли на северо-запад, пока не достигли берегов Японии и не натолкнулись на большое стадо котиков. Явившись сюда откуда-то из безграничных просторов Тихого океана, они совершали свое ежегодное переселение на север, к лежбищам у берегов Берингова моря. Повернули за ними к северу и мы, свирепствуя и истребляя, бросая ободранные туши акулам и засаливая шкуры, которые впоследствии должны были украсить прелестные плечи горожанок.
Это было безжалостное избиение, совершавшееся во славу женщин. Мяса и жира никто не ел. После дня успешной охоты наши палубы были завалены тушами и шкурами, скользкими от жира и крови, и в шпигаты стекали алые ручейки. Мачты, снасти и борты — все было забрызгано кровью. А люди с обнаженными окровавленными руками, словно мясники, усердно работали ножами, сдирая шкуры с убитых ими красивых морских животных».
Это отрывок из романа Джека Лондона «Морской волк», но в нем нет вымысла, он совершенно документален — именно так происходило избиение мигрирующих морских котиков, и автор романа сам принимал участие в охоте. В богатой самыми неожиданными событиями жизни писателя было время, когда он решил превратиться в морского охотника и на быстроходной шхуне «Софи Сазерленд» отправился на промысел в Тихий океан. Наткнувшись недалеко от Японии на котиков, шхуна около трех месяцев следовала за ними почти до берегов Сибири. Юный Джек (ему было тогда семнадцать лет) действовал, как бывалый промышленник, — стрелял плывущих зверей, орудовал ножом, снимал шкуры с убитых котиков. И нельзя сказать, чтобы угрызения совести мучили будущего писателя. «Это была жестокая, грубая работа, но в глазах Джека она превратилась в славное приключение. Он наслаждался каждой минутой», — писал биограф Джека Лондона Ирвинг Стоун.
Сомнения пришли позднее, с возрастом, с душевной зрелостью.
…Беспристрастная статистика сохранила для нас некоторые сведения о масштабах многолетней бойни, которую устроили браконьеры на путях миграций и в районе зимовок котиков в Тихом океане в конце XIX — начале XX века.
Если в 1880 году было замечено 4 пиратские шхуны, то в 1886 году их число увеличилось до 34, а в 1892 году — до 122. Количество незаконно добываемых зверей выросло за это же время с 4800 до 40–80 тысяч в год. Пираты наносили огромный ущерб стадам морских котиков, ведь они били всех зверей подряд, невзирая на их пол и возраст. Тысячи раненых котиков, ускользнувших из рук промышленников, гибли в водах океана. Больше 30 лет истребляли зверей американские, канадские, а затем и японские браконьеры. Для юного Лондона участие в одном из налетов хищнических шхун на котиков было лишь эпизодом в его богатой биографии (да и не было тогда Джека Лондона, известного всему миру, на шхуне плыл парень, только что вышедший из трущоб Сан-Франциско; будущий писатель только рождался); но на запасах котиков налеты браконьерских шхун сказались губительно.
Командоры
Меха, меха… Пушистые, легкие, шелковистые, греющие тело, украшающие «плечи прекрасных горожанок» и возбуждающие алчность сотен и тысяч жадных душ. Как золото, они будоражили когда-то покой многих людей, жаждавших быстрого обогащения, срывали их с насиженных мест, бросали в бурные волны морей и океанов навстречу опасностям, холоду и голоду; некоторые возвращались из дальних походов обогащенными, а сколько разорилось или осталось навечно на пустынных морских берегах, под кучкой камней с грубым, наспех сколоченным крестом из дерева!..
В походах за пушниной героическое тесно переплетается с низменным, удачи чередуются с несчастьями, благородные стремления рассыпаются в прах под натиском жизненной прозы и, наоборот, корыстные побуждения нежданно-негаданно приносят результаты, способствующие развитию науки, прогрессу человечества…
В огромной и еще недостаточно известной истории плаваний за пушниной одну из самых ярких страниц составляют события, развернувшиеся в северной части Тихого океана. Эта эпопея оказала большое влияние на историю географических открытий, на судьбы сотен тысяч людей и обширных областей России и Америки.
Все началось в середине XVIII века.
Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга после многих злоключений, потеряв своего командира и часть экипажа, возвратилась на материк в 1742 году. Оставшиеся в живых члены экспедиции привезли с собой около 700 каланьих шкур. Это привлекло внимание некоторых бывалых людей: бог с ними, с опасностями, но зато за морем можно найти богатую добычу!
В 1743 году первый из плеяды появившихся затем промышленников сооружает небольшое судно и с несколькими спутниками отправляется на остров Беринга. Это был сержант нижнекамчатской команды Емельян Басов; судно его называлось «Капитон». В компанию с ним вошли московский купец Андрей Серебренников и служилый Евтихий Санников.
В 1744 году шитик Басова «Святой Петр» возвратился в Нижнекамчатск с добычей: 1200 шкур каланов, 4 тысячи шкурок котиков, на общую сумму свыше 60 тысяч рублей.
Через год после возвращения, образовав компанию с иркутским купцом Никифором Трапезниковым и лальским купцом Афанасием Чебаевским, Басов снова отправляется на Командорские острова. Добыл он на этот раз 1600 каланов, тысячу голубых песцов и столько же морских котиков. Это были огромные трофеи, обогатившие всех участников экспедиции. Стоимость привезенной пушнины превысила 100 тысяч рублей!
Емельян Басов еще дважды плавал на Командоры: в 1747 и 1749 годах. Трофеи «Святого Петра» и результаты первых плаваний Басова заставили заговорить об огромных пушных богатствах этого отдаленного уголка Тихого океана. Экспедиции промышленников начали создаваться одна за другой.
В 1746 году на острове Беринга побывал Андреан Толстых. Он здесь зимовал, промышляя зверя, но трофеями остался недоволен: только 300 каланов и 1500 песцов; через четыре года он же добыл 840 молодых котиков и 47 каланов.
В 1747–1748 годах на острове Медном побывало судно «Иоанн» купцов Холоди лова и Трапезникова под водительством морехода Санникова. Привезенные шкуры морских зверей стоили 52,5 тысячи рублей.
После 1750 года промышленники перестали удовлетворяться только плаванием к Командорским островам. Они проникали все дальше и дальше к Востоку. Сохранились сведения по крайней мере о 45 экспедициях, находившихся в плавании в этом районе с 1745 по 1764 год.
Эти походы, хотя они и не были организованы учеными, приводили все к новым географическим открытиям. В 1757 году экспедиция на судне «Петр и Павел» обнаружила Андреяновские острова. Группа промышленников на судне «Иулиан» открыла самые близкие к Аляске Лисьи острова…
И снова и везде — меха, главное богатство тихоокеанских островов. В 1754 году на Камчатку после трехлетнего плавания возвратилось судно Югова (сам он умер во время похода и был похоронен на острове Беринга). Трюмы корабля были буквально начинены мехами: 790 каланов, 755 каланьих хвостов, 7044 голубых песца, 2222 морских котика — таковы трофеи этого похода. Промышленник Воробьев привез в это же время около 7 тысяч шкур морских котиков.
Чем дальше, тем больше растут аппетиты, тем основательнее снаряжаются экспедиции. Но не надо думать, что только жажда обогащения, стремление к наживе влекли русских мореходов и промышленников все дальше и дальше на Восток. Как писал русский историк П. Буницкий, «ими, кроме того, руководил необыкновенный дух предприимчивости, страсть к рискованным предприятиям, жажда знания, что таится в неведомых местах».
Штурман Прибылов восемь лет промышлял на островах, носящих ныне его имя. Ему повезло — он открыл там новые, никому еще не известные лежбища котиков. Добыча Прибылова — 2720 каланов, 2267 каланьих хвостов, 31150 морских котиков, 6794 голубых песца, 1025 лисиц, 1000 пудов моржового зуба, 500 пудов китового уса — и все это добыли за два года 20 русских и 20 алеутов.
Всего с 1743 по 1781 год на островах северной части Тихого океана побывало 83 экспедиции промышленников. Общая стоимость шкур пушных зверей, привезенных ими из походов, составила 4 522 844 рубля… По тем временам это была астрономическая сумма![10]
10
Цифры взяты из работы Р. В. Макаровой «Экспедиции русских промышленных людей в Тихом океане в XVIII веке».