Широко известна так называемая бобровая струя. В средние века ее считали лекарством от самых различных болезней — чумы, лихорадки и др. К концу XIX — началу XX века наступило разочарование в целебных свойствах струи. Однако в тех районах, где бобр сохранился, ее стоимость не только не упала, но даже возросла. Объясняется это тем, что у некоторых малых народностей Западной Сибири (а именно там, в бассейнах рек Сосьвы и Конды, уцелела одна из коренных колоний этих зверей) «бобровая струя» имела важное культовое значение. Без этого вещества невозможно было нормальное отправление некоторых обрядов, замирал веками выработавшийся порядок жизни семьи, племени. Поэтому в начале нынешнего столетия на Северном Урале цена одной пары бобровых мешочков со «струей» достигала почти 70 рублей, в три с лишним раза превышая цену бобровой шкуры. А лет сорок назад на Колыме пару мешочков обменивали на десяток оленей или на двадцать с лишним шкурок песцов!
И сейчас «струя» в большой цене, но уже по иной причине. Это вещество — прекрасный фиксатор запахов. Во Франции его издавна добавляли в самые лучшие сорта духов. Используется «бобровая струя» и в нашей парфюмерной промышленности. До недавнего времени ее приходилось импортировать. С открытием промысла бобра у нас появилось собственное сырье. Ценится оно очень высоко: за 1 килограмм сухой «бобровой струи» промышленность платит 250 рублей. Это значит, что охотник, который добыл бобра (по специальному разрешению госохотинспекции), может получить за «струю» дополнительно 10–20 рублей, кроме 35–40 рублей, выплаченных ему за шкурку.
В 1640 году немецкий врач Мариус написал специальную книгу о возможностях применения различных органов бобра в медицинских целях. Через сорок с лишним лет другой автор дополнил этот труд. Оказалось, что «кожа, жир, кровь, шерсть, зубы и главным образом «бобровая струя» представляют собой превосходные лекарственные средства. Из шерсти делают шляпы, которые предохраняют от болезни; зубы вешают на шею детям, так как они облегчают прорезывание зубов».
Немного статистики
Нам трудно удержаться от соблазна привести несколько цифр о размерах добычи полуводных зверей, о торговле их шкурками. Они еще раз показывают ту большую роль, которую играла и еще играет пушнина в экономике разных народов и стран.
Сказать, сколько всего было получено шкурок того или иного зверя хотя бы на протяжении двух-трех последних столетий, — задача непосильная. Статистика охотничьего промысла и пушной торговли стала достоверной сравнительно недавно. Но трудности в учете добычи остались: как определить, сколько пушнины «оседает» на руках у охотников и населения для собственного потребления?
Итак, вновь о котике. На Командорских островах с 1746 по 1911 год, то есть за 165 лет, добыто легально 1,5 миллиона котиков. Браконьеры уничтожили, вероятно, не меньше 0,5 миллиона зверей, почти 2 миллиона морских котиков — таков объем добычи этих зверей на Командорах и в их окрестностях. Известный русский ученый и мореплаватель Ф. П. Литке подсчитал, что с Прибыловых островов с момента их открытия до 20-х годов XIX века было вывезено около 3 миллионов котиковых шкурок. За следующие сто лет получено еще много сотен тысяч шкур.
Наконец, остров Тюлений дал еще несколько сот тысяч шкурок. Больше 8 миллионов котиковых шкурок получило человечество с середины XVIII до начала XX века в бассейне Тихого океана! Если к этому прибавить не менее 1,5 миллиона южных антарктических котиков, то общий итог будет близким к 10 миллионам…
Несколько слов о торговле шкурками этого ценного зверя. На лондонских пушных аукционах с 1892 по 1910 год их ежегодно продавалось от 47 до 211 тысяч; больше всего было продано котика в 1894 году — 211297 штук.
Данных по добыче калана меньше. В период открытия Командор, как мы уже знаем, с них некоторое время вывозили по 700–1000 шкур морской выдры ежегодно. За первую половину XIX века добыто 118 тысяч каланов, примерно по 2 тысячи за каждый год. Во второй половине прошлого века мы встречаемся уже с такими цифрами: 1870 год—11 штук, 1910 год— 90 штук и т. д. Начиная с 1900 года продажа этих дорогих шкурок на лондонских аукционах не превышала 564 штуки в год.
На Курильских островах с 1872 по 1909 год добыто около 12,5 тысячи каланов. Во время открытия Прибыловых островов на двух из них за год было добыто 5 тысяч каланов, но через шесть лет они здесь уже исчезли.
На калифорнийском побережье США в 1801 году калана промышляли 16 английских и 15 американских судов; в этом году только для китайского рынка они взяли 18 тысяч каланьих шкур. В заливе Сан-Франциско в 1785 году добыли около 50 тысяч каланов, а в 1831 году — не более 2 тысяч.
Добыча выдры никогда не была очень большой. Хотя этот зверь распространен широко и занимает самые различные водоемы, плотность его нигде не бывает высокой. Компания Гудзонова залива за 1821–1905 годы продала 890 901 шкурку (максимум в 1830 году — 18100); остальные компании за 1821–1891 годы реализовали 444 372 шкурки.
В России до революции ежегодно добывали по 5—10 тысяч выдр. Примерно на таком же уровне промысел этого хищника оставался и в 20–30-е годы нашего столетия.
В 1930 году во всем мире добыли 80–100 тысяч особей, из которых на СССР приходилось 5—10 процентов, на Западную Европу и Северную Америку — по 25 процентов.
Сейчас в США ежегодно заготавливают 15–17 тысяч выдр, в Канаде — столько же, в Советском Союзе заготавливают 8–9 тысяч шкурок выдр в год.
Говоря о норке, конечно, надо различать шкурки диких зверьков и норок, выращиваемых на зверофермах, — так называемых клеточных. В СССР промысел норки стал развиваться сравнительно недавно; в 20-е годы добывали ежегодно по 30–40 тысяч зверьков (в сезоне 1927/28 года — 75 тысяч). Мировая добыча 30–35 лет назад составляла 640 тысяч норок, из них на долю Советского Союза приходилась примерно одна десятая часть.
В XIX — начале XX века в Северной Америке ежегодно заготавливали 350–400 тысяч норочьих шкурок. Компания Гудзонова залива за 1821–1905 годы продала более 3,5 миллиона шкурок этого хищника, другие американские пушные компании продали за 1821–1891 годы почти 8 миллионов шкурок. В конце 60-х годов нынешнего столетия в Северной Америке ежегодно добывали от 475 до 717 тысяч диких норок; в Советском Союзе охотники промышляют по 40–50 тысяч зверьков в год.
Ондатра добывалась прежде в Северной Америке в огромном количестве — до 20 миллионов в год, из них на долю США приходилось 10–18, а Канады — 2–3 миллиона.
С увеличением численности ондатры, завезенной в Европу, включились в ее промысел и европейские государства. В Финляндии, например, в лучшие годы охотники добывали свыше 700 тысяч зверьков. В Советском Союзе больше всего шкурок закуплено в 1956 году — 6 миллионов. Этот зверек начал конкурировать за первое место в пушных заготовках с прежней царицей русской пушнины — белкой. Современные заготовки ондатровых шкурок находятся в Северной Америке на уровне 6,5–7 миллионов, у нас за последний период они не превышают 5 миллионов шкурок в год.
Бобров в Европе истребили еще до того времени, когда был налажен учет количества добытых и проданных шкурок. Известно только, что на крупных пушных ярмарках в Сибири (Ирбитской, Иркутской) в XVII–XVIII веках выставлялись десятки тысяч бобровых шкурок.
В последней четверти XVIII века пушные компании Северной Америки вывозили ежегодно с континента в среднем по 150 тысяч бобров. Компания Гудзонова залива с 1859 по 1875 год продала в Лондоне 2 965 389 шкур.
Когда бобры были многочисленными, американские трапперы добывали их в большом количестве. В 1825 году за две недели группа трапперов добыла на реке Сан-Франциско 250 зверей. В эти же годы 20 охотников отловили за один сезон 5 тысяч бобров, причем они занимались одновременно промыслом и других зверей. Но в 1913 году во всем мире было закуплено только 81 тысяча бобровых шкурок, из них 80 тысяч — в Северной Америке.