В охотоведении мероприятия, направленные на сохранение и увеличение ресурсов охотничьего хозяйства, называют биотехническими. Упоминаем мы о них здесь потому, что применяются они еще очень мало. Главное — нет необходимой техники: сплавинорезок, хороших камышекосилок и т. д. Получить эту технику, внедрить биотехнические мероприятия в ондатроводство — значит собрать дополнительно много десятков и сотен тысяч шкурок ондатры. Выгодают от этого и любители спортивной охоты, так как устройство прокосов, оснований для хаток, гнездовых валов улучшает условия обитания и для водной дичи.
Несколько слов о численности ондатры в стране. Никто ее на всей площади ареала не подсчитывал. Но если судить по объему добычи этого зверька (ежегодно добывается свыше четырех миллионов), то в летний период в водоемах Союза бывает не меньше 10 миллионов ондатр.
Норка. После многолетних работ по расселению в СССР американской норки ее ареал намного увеличился, главным образом в Азиатской части страны. Сколько у нас всего норок? Ответ может быть очень-очень приблизительным. Если исходить из объема ежегодной добычи (а он составляет 40–50 тысяч особей) и считать, что изымается не больше Vs—41 этих хищников, то общую численность норки в стране можно определить в 300–350 тысяч голов.
Отношение к норке должно быть дифференцированным. В густонаселенных районах необходимо сохранять стации зверька: не вырубать деревья и кустарники по берегам водоемов, не допускать вытаптывания скотом речных берегов, загрязнения рек сточными водами, истреблять бродячих собак. Эта программа важна не только для благополучия норки, в ней «заинтересованы» все остальные полу-водные звери.
На севере и востоке страны, где запасы норки используются недостаточно, можно увеличить объем ее добычи. Но для этого надо поднять закупочную стоимость ее шкурки раза в 1,5–2, тогда охотники усилят ее промысел. Не парадокс ли: цена шкурки клеточной «стандартной» норки достигает 60 рублей, в среднем зверохозяйства сдают норку по 35–40 рублей, а за шкурку норки дикой платят не больше 11 рублей. Мы не за уравниловку, разведение зверей в неволе связано с большими затратами, их надо компенсировать, но такой разрыв также недопустим.
Говоря о норке, некоторые охотоведы и охотники делают недовольное лицо. По их мнению, она слишком уж усердно наводит порядок в дичных охотничьих хозяйствах, где основная ставка делается на водоплавающую дичь, изрядно разреживает популяции ондатры. Хотя Сетон-Томпсон и подчеркивал «благородный характер» этой маленькой хищницы, но кормиться-то ей надо. Не исключено, что недоверчивое отношение к ней в какой-то мере оправдано. Поэтому численность норки в спортивных пойменных охотничьих хозяйствах и в ондатровых промхозах следует удерживать на разумном (низком) уровне.
Переходя к выдре, мы можем повторить многое, сказанное о норке: охрана угодий, охрана самого зверя (такого редкого и интересного) в местах, где он стал немногочисленным, небольшая интенсификация промысла в отдаленных районах. Опять-таки и цену на шкурку выдры следует увеличить. Вы думаете, находится много желающих сдавать такую прекрасную шкурку за 20–25 рублей? Об этом официальная охотничья статистика, конечно, умалчивает, но мы думаем, что современный объем добычи выдры в несколько раз превышает объем закупки ее шкурок. Многие шкурки остаются у охотников, часть идет к городскому потребителю по нелегальным каналам. Наши финансовые работники в вопросах о закупочных ценах на шкурки многих видов диких зверей, экономя копейки, теряют рубли.
Сказать что-нибудь определенное о количестве выдр, обитающих в наших водоемах, мы не можем: нет никаких исходных данных.
Морских выдр, каланов, в СССР сейчас свыше 7 тысяч, из них четыре тысячи — на Курильских островах и более двух тысяч на Командорах и Камчатке. Промышлять их рано. Можно только каждый год проводить отбраковку старых и больных зверей, «засоряющих» популяцию. Таких наберется 250–300. Для усиления охраны каланов было бы весьма желательным объявить заповедной часть Курильской гряды.
Большое значение имеет улучшение охраны стаций калана, особенно борьба с загрязнением прибрежных вод нефтепродуктами.
Необходимо поставить эксперимент по переселению 20–30 каланов с острова Медного на южную оконечность острова Беринга. В случае успеха этого опыта возникнет новое стадо этих зверей на Командорах размерами не менее существующего. В дальнейшем можно будет продолжить расселение каланов сначала на тихоокеанских островах, а позже и на Мурманском побережье.
Аляскинское стадо каланов насчитывает сейчас свыше 30 тысяч зверей. Есть каланы и по западному побережью США, вплоть до Калифорнии.
Котики, хотя и более многочисленны, чем каланы, относятся к «штучным» видам, численность которых человеку хорошо известна. В середине 60-х годов на Командорских островах имелось 180–200 тысяч котиков, на Курильских — 7–7,5 тысячи, на острове Тюленьем, близ Сахалина, — 150 тысяч. Американское стадо, находящееся главным образом на островах Прибылова, гораздо крупнее нашего: в 1959 году там было около 2 миллионов зверей.
Уже долгие годы ведется ограниченный промысел котиков. Убивают в основном холостых самцов в возрасте трех лет. Так как котик относится к типичным полигамам (в гареме одного самца бывает 30–40 самок), а при рождении число самок и самцов примерно равно, то в популяции имеются лишние самцы, убой которых не приносит вреда, не мешает дальнейшему росту численности котикового стада.
На некоторых лежбищах котиков стало тесно. Это серьезная проблема. Так, на острове Тюленьем, близ Сахалина, звери заняли буквально каждый свободный кусок отлогой береговой полосы. Невезучим, опоздавшим выбрать себе «тепленькое местечко», приходится взбираться на скалы, на высоту 15–20 метров. Это, конечно, нарушает нормальный образ жизни зверей. Кроме того, численность стада все увеличивается, и скоро настанет время, когда даже и такие малоподходящие квартиры будут заняты котиками. Следовательно, необходимо позаботиться о расширении лежбищ. Ученые и хозяйственники занялись благоустройством лежбищ на острове Тюленьем. Когда звери отсутствовали, находились на зимовке, рабочие выровняли берег, проложили дорожки к морю. Более того, устроили специальные деревянные настилы и трапы, чтобы зверям было удобнее подниматься на самые высокие участки лежбища.
Возможно, этого окажется недостаточно. И на Тюленьем, и на Командорах надо создать новые лежбища. Для этого необходимо взорвать часть обрывистых скалистых берегов.
Теперь позвольте нам уделить немного внимания технике убоя котиков. Забивать котиков на лежбищах нельзя: перепуганные звери уйдут в море, тронутся с места гаремы, в сутолоке погибнут малыши. Зверей, предназначенных для забоя, надо отгонять от лежбищ.
На острове Медном 40–50 лет назад убойная площадка была отделена от береговой полосы высокими труднопроходимыми горами. Обреченных зверей отбивали от основного стада и перегоняли через перевал. Путь был трудным, мучительным. По дороге промысловики забивали отставших котиков.
Сама процедура умерщвления зверей была неприятной, отталкивающей. Промысловики убивали их ударами по носу «дрыгалками» — длинными тяжелыми дубинками.
К сожалению, все осталось по-прежнему до наших дней. О впечатлении, которое производит сцена забоя котиков на непредвзятого человека, можно судить по очерку советского писателя Виктора Некрасова «За двенадцать тысяч километров», опубликованному в журнале «Новый мир» (№ 2 за 1965 год).