Старый рыбак засопел:
— Тот парень, ну, которого она послала, у него небось своя лодка. Ну, чтоб нас отсюда забрать. А чего будет с моей, ежели мы поедем на его? Она сказала, я должон вертаться сюда, чтоб повидать советников, ну? И как я это сделаю без моей развалюхи?
Орев порхнул на плечо Гагарки.
— Искать Шелк?
— Как скажешь. — Неся Синель, Гагарка пересек причал и увидел открытую воду между ним и лодкой; одно дело — прыгнуть с планшира на причал, но совсем другое — прыгнуть с причала на лодку, держа на руках высоченную женщину. — Возьми веревку, — рявкнул он Наковальне. — Подтяни лодку ближе. Ты оставил слишком большую слабину.
Наковальня поджал губы:
— Возможно, мы не можем ослушаться приказа богини.
— Ты могешь остаться здесь и ждать того, кого она послала. Скажи ему, что мы встретимся с ним в Лимне. Я и Сиськи, мы едем в лодке Плотвы.
Старый рыбак выразительно кивнул.
— Если ты хочешь ослушаться, сын мой, я не буду пытаться помешать тебе. Однако…
В темноте за последней цистерной что-то с грохотом упало, резкий скрежет металла по камню эхом отразился от стен пещеры. Новый голос, более глубокий и громкий, чем голос любого человека, проревел:
— Я понесу ее! Дай ее мне!
Голос принадлежал талосу, самому большому из тех, которых Гагарка когда-либо видел; его зеленоватое бронзовое лицо было искажено гримасой ненависти, из глаз лился ослепляющий желтый свет, из открытого рта торчали маслянистые черные стволы огнемета и пары жужжалок. Мрачная темнота у задней стены пещеры сменилась тошнотворным зеленоватым свечением.
— Я понесу ее! Вас всех! Дай ее мне! — Катясь к ним, талос вытянул удлиняющуюся руку. Стальная ладонь, размером с алтарь, с которого скатилась Синель, сомкнулась вокруг нее и вырвала девушку из рук Гагарки; так ребенок мог бы выхватить маленькую и нелюбимую куклу из рук другой куклы.
— Забирайтесь ко мне на спину! Так приказала Сцилла!
Полдюжины широко расставленных ступенек из изогнутых стержней поднимались по металлическому боку талоса. Гагарка вскарабкался по ним, ночная клушица хлопала крыльями на его плече; когда он добрался доверху, огромная рука талоса положила Синель на покатый черный металл перед ним.
— Держитесь крепче!
По спине талоса бежало два ряда согнутых стержней, очень похожих на ступеньки лестницы. Гагарка, держа правой рукой Синель, схватился за одну из них левой. Веки Синель задрожали.
— Тесак?
— Все еще здесь.
Появилась голова Наковальни, карабкавшегося вверх по боку талоса; в неверном свете пещеры его узкое лицо казалось больным.
— Ох… клянусь Гиераксом!
Гагарка хихикнул.
— Ты… Ты… Помоги подняться.
— Помоги себе сам, патера. Именно ты хотел ждать его. И ты победил. Он здесь.
Гагарка еще не закончил говорить, как Наковальня, потрясающе резво, прыгнул на спину талоса, вероятно получив хороший тычок от мускулистой руки рыбака, который выбрался наверх мгновением позже.
— Старик, из тебя получился бы умелый вор, — сказал Гагарка рыбаку.
— Тесак, где мы?
— В пещере на западной стороне озера.
Талос повернулся на месте, одна широкая черная лента ползла, другая не двигалась. Гагарка почувствовал под собой тяжелые удары работающих механизмов.
Клубы черного дыма вырвались из сочленения между вертикальной грудью и длинным, похожим на фургон животом, за который они цеплялись. Талос покачнулся, дернулся и заскользил назад. Тошнотворное скольжение закончилось гейзером ледяной воды, когда одна из полос соскользнула с причала. Наковальня вцепился в тунику Гагарки, их бок талоса ушел под воду, и на какое-то ошеломляющее мгновение Гагарка увидел лодку, подброшенную выше их голов.
Волна, которая подкинула ее, разбилась над ними, как от удара, и на ее месте возник удушающий, леденящий водоворот, который почти мгновенно исчез; когда Гагарка опять открыл глаза, Синель сидела, пронзительно вопя, ее мокрое лицо стало белым от ужаса.
Что-то черное и багровое с глухим шлепком приземлилось на его промокшее плечо.
— Плох лодк! Тонуть.
Но она не потонула, как он увидел, когда талос опять забрался на причал: лодка Плотвы лежала на боку, мачта с нее слетела и беспокойно металась у причала, как ствол дерева, спускаемый по бурной реке.
Голова талоса, огромная, как валун, повернулась, чтобы посмотреть на них; она поворачивалась так, как будто у него не было шеи, которая должна была треснуть.