Он собирался сказать ей, что поступил нечестно по отношению к ней и ее отцу. Что он загладит свою вину, хотя Кровь может после этого убить его. Но уже было слишком поздно.
Вытерев глаза, он вынул последнюю чистую тунику. Четки и носовой платок отправились в один карман бриджей, игломет Гиацинт — в другой. (Он вернет его, когда сможет, но то неопределенное мгновение, когда они опять смогут встретиться, казалось мучительно далеким.) Его пояс потребовал азот; прорицание, возможно, могло бы подсказать, что он должен с ним сделать. Он опять подумал о том, чтобы продать его, опять вспомнил воющее лицо, так похожее на Мукор в его зеркале, и содрогнулся.
Надо будет еще надеть чистый воротник и манжеты на эту сутану, не самую лучшую.
А вот и капитан, ждет у подножия лестницы и выглядит почти таким же элегантным, каким он был в том месте… как же оно называлось? А, «Ржавый Фонарь», в Лимне.
— Я беспокоился о вашей безопасности, мой кальде.
— Скорее о моей репутации. Ты слышал женский голос.
— Детский, как мне показалось, мой кальде.
— Если хочешь, можешь обыскать верхний этаж, капитан. И если найдешь женщину — или ребенка, — пожалуйста, дай мне знать.
— Пусть Гиеракс сгрызет мои кости, если я подумал о таком, мой кальде!
— Она — дитя Гиеракса, нет никаких сомнений.
Дверь на Серебряную улицу была закрыта, как и должно было быть; Шелк подергал ручку и убедился, что дверь закрыта надежно. Зарешеченное окно тоже было захлопнуто и заперто.
— Я могу поставить сюда трупера, мой кальде, если вы хотите.
Шелк покачал головой:
— Боюсь, нам понадобится каждый трупер, который у нас есть, и даже больше. Офицер в поплавке…
— Майор Виверра, мой кальде.
— Скажи майору выставить посты, которые поднимут тревогу, если Аюнтамьенто пошлет отряд арестовывать меня. Они должны расположиться в улице-двух отсюда, я полагаю.
— Две улицы или больше, мой кальде, и еще патрули между ними.
— Очень хорошо, капитан. Организуй это. Я бы хотел предстать перед судом, если потребуется, но только в том случае, если это принесет мир.
— Вы бы хотели, мой кальде. Но мы — нет. И не боги.
Шелк пожал плечами и пошел в селлариум. Дверь на Солнечную улицу тоже была закрыта на замок и на засов. На каминной полке два письма, одно запечатано кинжалом и чашей Капитула, второе — пламенем, рвущимся из сложенных чашей рук; он опустил их в большой карман сутаны. Оба окна на Солнечную улицу закрыты.
Когда они торопливо шли через сад обратно на улицу, Шелк обнаружил, что думает о Мукор. И о Крови, который удочерил ее; о Высочайшем Гиераксе, который несколько часов назад ринулся с неба на Журавля, и о мрачном молодом трупере, с которым он и Журавль говорили несколько часов назад в «Ржавом Фонаре». Мукор хотела умереть, сдаться Гиераксу, и он, Шелк, должен спасти ее, если сможет. Не ошибся ли он, назвав ее «дитя Гиеракса»? Возможно, нет. Все женщины и все мужчины — приемные дети богов, и нет другого бога, который так подходил бы Мукор.
Глава третья
Пароль для туннеля
— Плох вещь, — пробормотал Орев, глядя на горящего талоса и желая знать, может ли он слышать. Талос не отреагировал, и Орев повторил громче: — Плох вещь!
— Заткнись. — Гагарка с опаской поглядел на талоса.
Синель шагнула вперед, держа гранатомет наготове.
— Мы бы потушили огонь, если бы смогли, — сказала она талосу. — Если бы у нас были одеяла или… или что-нибудь такое, чем можно сбить пламя.
— Я умираю! Слушайте меня!
— Я просто хотела сказать, что нам очень жаль. — Она оглянулась на четырех мужчин, и Плотва кивнул.
— Я служу Сцилле! Вы должны!
Наковальня вытянулся во весь рост:
— Ты можешь положиться на меня: я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить волю богини. И я говорю не только от себя, но и от моего друга капрала Кремня.
— Аюнтамьенто предало ее! Уничтожь его!
Кремень встал по стойке «смирно»:
— Талос, прошу разрешения говорить.
Узкое черное дуло жужжалки задрожало и выстрелило; пули просвистели в пяти кубитах над их головами, с визгом отразились от потолка и улетели вглубь туннеля.
— Могет быть, не стоит, — прошептал Гагарка. Он повысил голос: — Сцилла сказала, что патера Шелк пытается сбросить Аюнтамьенто, и приказала нам помогать ему. Мы так и сделаем, ежели смогем. Синель, я и его птица.
— Скажи Хузгадо!
— Да, она так и приказала. — Плотва и Наковальня кивнули.