Внизу начинался коридор, границы которого Кальдур не смог разглядеть даже с доспехом, он бесконечно уходил в темноту. Дукан сидел у лестницы, прислонившись к стене, недвижимо, подогнув ноги под себя, то ли думал, то ли спал. Рядом, на клочке тряпки, лежала Анижа.
Она даже не казалось спящей. Что-то в ней изменилось. Она ещё дышала, но внутри уже ничего не было, словно она была и не она, а какой-то бездушный предмет. Кальдур не смог удержать дрожи и рваного выдоха. Ком подкатил к горлу.
Он знал, что не стоит этого делать. Но всё же подполз к ней, тихо, как мышка, чтобы не разбудить Дукана, чтобы он не видел, чтобы не сглазил. Колосс не стал спорить с ним, он был ближе всего к черноте, что охватила душу Кальдура, просто бы не посмел. Обвил его руку как миленький, готовый исполнять любой приказ, даже последний. Кальдур прикоснулся холодным металлом ко лбу Анижи, выдохнул и направил все силы доспеха, чтобы исцелить её. Металл стал жидким перекинулся на её голову, сформировал нечто вроде диадемы, замерцал синим. Крест внутри прогнулся и болезненно затрещал в тишине, загудел, так что Кальдур затрясся и болезненно выдохнул. Сформированная структура начала распадаться, потеряла форму и боязливо отступила ото лба Аниже назад к его руке.
Дукан не шелохнулся, а в Аниже ничего не изменилось. Она так и лежала всё ещё тёплым предметом, а не девушкой, которую он зачем-то притащил в эти горы.
Кальдур больше не мог смотреть.
***
Лихорадка Розари не отступала.
К её жару и испарине добавился неприятный сухой кашель. Кальдур смотрел на неё безразлично — от увидённого внизу его словно выжгло. Не было никакой разницы почему она заболела, ведь весь месяц она ходила по лезвию, чудом было, что её тело сдало только сейчас. Её доспех в порядке, и она зашагает к Вратам самой последней из их четвёрки, если, конечно, возьмёт под контроль свою ярость и перестанет рисковать.
Он не хотел думать об этом. Распухший язык, пересохшее горло и растрескавшиеся до крови губы сделали его раздражительным и полным мыслей, которые ему не нравились. Ему хотелось снова бежать на край мира и спрятаться от всех, чтобы его не трогали и не искали, чтобы о нём не думали и не вспоминали, чтобы он снова стал никем. Человеком, который никому и ничего не должен, и у которого просто нет ничего и никого за душой, и которому не станет больно.
Никогда.
Великая Госпожа, почему Ты не сделала свои проклятые доспехи из воды? Он бы сейчас отдал правую руку только бы оказаться один на один рядом с вшивой вонючей лужей и напился бы из неё воды, как будто бы это была величественная Явор. Весенняя, холодная и освежающая.
Он вздрогнул и отвернулся. Спрятал доспех, чтобы снова остаться в темноте и ничего не видеть. Отсел подальше, и какое-то время провёл, сцепив руки и обняв колени. Попробовал даже подремать, но сон не шёл. Тело больше не подрагивало от боли, нервов и перенапряжения, стало чуждым и неприятным, словно ему и не принадлежало.
— Нужно как-то выбираться отсюда, — кинул он проснувшемуся Дукану, снова поднявшемуся наверх.
— Как-то? — хрипло вздохнул тот. — Я думал вы нас вытащите, чёртовы Избранные.
— Я бы вас телепортировала, — подала голос Розари из своего угла, и тут же закашлялась. — Но мне что-то… что-то очень… слабо мне.
— Отдыхай, сестра. Тебе нужно восстановить силы, — буркнул Кальдур и снова повернулся к Дукану. — Что там снаружи?
— Если бы я знал. Ничего не слышно. Они не пробовали копать или разгребать завалы, если ты про это. Либо укрепились снаружи и не знают, что их миссия уже завершена, либо уже спускаются, подальше от этого проклятого места. Я бы на их месте спускался бы подальше отсюда в любом случае. Нечего ловить.
Кальдур мрачно кивнул ему, забыв, что старик не может видеть в темноте. Розари притихла, вновь провалилась в сон. Дукан молчал долго, проверял, так ли это.
— Пацан, — шепнул он. — Мне жаль.
Кальдур не ответил ему, старик ещё выждал и продолжил.
— Думаю, девочка уже не придёт в себя. Я уже такое видел... ну... когда так получают по башке. Не думаю, что ей больно или что-то в этом роде. Но она ни на что не реагирует. Она уже… неживая… понимаешь? И мы не можем её так оставить. Это неправильно. Ты был там, в бою. И я был. Ты знаешь, как мы должны поступить. Она наш боевой товарищ. Проливала за нас кровь и подставляла своё тело. Нам нужно отправить её к Вратам коротким путём. Понимаешь, что я говорю тебе, Кальдур?
Кальдур не ответил. Повисла тишина, и в этой тишине Розари не смогла сдержать всхлип. Её сотрясли рыдания, вперемешку с кашлем, она отвернулась к стене. Она всё слышала.