— Или что? Крикнешь стражу?
— Очень бы не хотелось превращать всё это в дерьмой фарс.
— Что? Она всё ещё держит тебя за горло заложниками или положением?
— Нет. Моё положение при ней крепкое и свободное. Меня держит здравый смысл. И какого чёрта ты вообще задумал? Хочешь отравить всю воду? Отравишь всё командование, может зацепишь её, и что по-твоему, нам всем станет легче?
— Уже мне точно, сынок.
— Если сделаешь это, последний символ нашей борьбы падёт, а мы пойдём ко дну вместе с ним. Некому будет повести войско в битву.
— Незаменимых нет, — усмехнулся Дукан.
— Ты прав, но ты сам знаешь как тяжёло найти человека за который пойдут остальные. Ты и я, мы знаем и умеем многое, у нас есть опыт и виденье, мы могли бы управлять, но люди просто не послушают нас. Вокима больше нет с нами. Твоя знакомая Графиня умерла в походе. Фигур, которые можно было бы выставить на доску, просто нет под рукой, понимаешь? А нас не послушают.
— Не послушают, — согласился Дукан. — Но не стой у меня на пути. Это было тяжёлое решение.
— Я и не стою. Я предлагаю иной путь. Понимаешь? Мы тут договоримся.
— О чём?
— О том, как всё будет. Королева должна довести войска до гор Ногх. Войска должны быть объедены под общим командованием и вдохновлены сильным правителем. Войска должны опрокинуть темников, разломить их твердыню и тех, кто переживёт бой, за переделы нашей границы. Королевство должно быть освобождено. А лучше, чтобы был зачищен и остров Ногх.
— Прекрасный план для мясорубки, мальчишка. А как она собирается победить легионы тварей, с которыми человеки сражаться не предназначены? М?
— У неё есть и на это план, поверь мне.
— Допустим, она что-то сможет. Допустим, мы даже победим в этой войне. А что потом?
— Не потом, а во время. Королева героически погибнет и о ней сложат легенды.
— Мы выберем правителя, в котором у нас не будет сомнений. Не тебя и не меня. И не тех, кто всё просрёт в очередной раз. Быть может, нам даже придётся вырастить этого человек с пелёнок, чтобы он получился... таким как нам нужно. Нам нужен будет человек, который отстроит всё заново. Тот, которого послушают. Того, кто поведёт нас.
Дукан застыл на месте, подумал немного, отложил яд и снова прислушался. Анфлис говорил интересные вещи.
Виденье 48. Древо шипов
— Ты бы хотел передохнуть от всего этого?
Нежный и усталый женский голос заставил Кальдур встрепенуться. Он дёрнулся, мотнул головой и руками, и тут же ощутил себя очень странно — будто бы его погрузили на глубину, и теперь вода мешает ему свободно двигаться.
Ночь стояла необычайно яркая, звезды мерцали, словно рассыпанные из кошелька драгоценные камни, в небе было сразу две луны, одна поменьше, привычная, другая побольше, с красноватым оттенком и неправильной формы. Вокруг было поле из цветов и травы, их нещадно колыхал ветер пахло душно, но сладко.
Кальдур попробовал пройтись и его шаги порадили странные приглушённые звуки и долгое эхо. Он посмотрел на свои руки и не узнал их. Его движения были смазанными, как и краски вокруг. Он во сне, и в первые за всю свою жизнь осознаёт это ясно и чётко.
На краю поля стояла девушка. Она смотрела на луны, обняв себя за плечи, выглядела невысокой, грустной и хрупкой. Её кожа и волосы были золотистого цвета, на ней было лёгкое белое платье, которое почти ничего не прикрывало и было прозрачным.
Она была очень красивой и выглядела знакомой. Имя вертелось у него на языке, но он знал, что лучше не произносить его.
Повинуясь странному импульсу, он подошёл сзади и заключил её в объятия. Она рванулась от него прочь, но он только крепче сжал руки, подтянул к себе, зарылся лицом в волосы. Она ещё немного поборолась и успокоилась. Её кожа была упругой, гладкой и твёрдой, пахла она ещё слаще цветов, растущих вокруг.
— Если бы мы могли убежать куда-то далеко отсюда.
Её запах пьянил так сильно, что моментами он проваливался в пустоту. Было приятно стоять вот так, но ему хотелось большего. Он убрал её волосы набок, потянулся губами к шее.
— Мне кажется это всё никогда не закончится. Я так устала.
Она не отвечала на его ласки, чем только больше раззадоривала. Его самого поразила уверенность и привычка, с которой он обращался с этой женщиной. Он увлек её на траву, преодолел вялое сопротивление, оказался сверху, дал волю рукам и заставил ответить на свои поцелуи.
Постепенно грусть и меланхолия, царившие на её лице и в мыслях, были сожжены в пожаре страсти. Теперь уже он был в её власти. Она легко перевалила его на спину, оказалась сверху, сорвала его одежду. Он уже и забыл какой сильной и грубой она может быть.