Встреченные по пути люди не обращали на них никакого внимания. С начала правления новой «королевы» и слухов про неё, всё чаще находились люди, оставлявшие свои родные места и путешествующие небольшой компанией своих родных. Кто бежал от столицы, а кто в неё — поток беженцев по самым захудалым дорожкам не смолкал ни на секунду.
Дымка от костров и смог столицы рассеялись, воздух стал чище и свежее. Скалистые равнины и холмистые степи тут встречались ещё более часто, чем на там, где жил Кальдур. Пространства, которые было видно до горизонта, поначалу казались неуютными и зловещими. Зато не нужно было никаких ориентиров — древняя горная цепь Айнмейнсахт виднелась уже отсюда, и пропустить её было невозможно. Кальдур наделся увидеть за ней куда более массивные Восточные Пики, но они было слишком далеко.
На шестой день их путешествие превратилось в бесконечный подъём. Задолго до того как начались горы, земля потихоньку начала уводить их тропу вверх. Путь усложнился значительно, за день они проходили меньше, а сил отдавали куда больше.
На девятый день впереди уже чётко очертились вершины гор, но они совершенно не приближались, а дорога то поднималась по одинаковым холмам, то убегала в одинаковые долины. Казалось, что они никуда не продвинулись, и вот уже настал вечер.
Пришлось располагаться на ночёвку, и они уже начинали нравиться Кальдуру — людей вокруг не было, а компания неба и бесконечного пространства оказалась удивительно приятной. Никаких опасностей, никаких врагов, никакого напоминания о прошлом — благодатные одиночество и тишина.
Довольный ишак щипал неподалёку траву, привязанный к матёрому и колючему кусту, почти без листьев. В паре десятков шагов журчал ручей, от него веяло приятной прохладой. Горел костер, в котелке бурлило варево из высушенных овощей и подозрительной крупы, пахнущей сыростью и гнилью, выкупленных втридорога у дорожных торговцев. Главным ингредиентом «супа» являлся — «ну, пускай будет кролик, как и всё остальное, что я подстрелил в степях», за авторством Дукана. Солнце только зашло, царили сумерки, а звезды уже были видны в особенно-бескрайней степном небе.
Анижа сидела на камне, отвернувшись от них, морщилась и осматривала ноги.
— Ну, — Кальдур подошёл к ней и плюхнулся рядом на землю, посмотрел устало, — не надоело ещё?
— Только твоё нытьё, — задумчиво ответила она и поболтала ногами.
Чуть отвернулась, развернула платочек, прикрывающий рану на запястье, с шипением втянула воздух — рана всё ещё выглядело свежей и влажной. Она оттёрла аккуратно пару капель крови, порылась в сумке свободной рукой, достала оттуда средства, что дал Виссарион, и обработала рану.
— Всё ещё не зажила? — спросил Кальдур с грустью и беспокойством.
— Нет, — она устало поморщилась. — Но эффект есть. Мази помогают. И у меня начал получаться ритуал лечения. Рану он почти не берёт, видимо слишком слаб, но мне кажется, всё равно потихонечку выправит ситуацию.
— Эх, Анижа, — Кальдур вздохнул. — Вот нужно тебе это всё. Я тебе только боль принёс в жизнь. Зря ты меня не послушала. Рана эта, ноги сбитые, глаза усталые вечно, а сколько раз тебя похищали за этот месяц?
— Видимо ещё недостаточно, — она холодно посмотрела на Кальдура и попыталась улыбнуться.
Они помолчали. Кальдур живал травинку и смотрел вдаль.
— Те бандиты… в Лукате. Они тебе что-то сделали? — спросил он о том, что часто не давало ему уснуть.
Она втянула воздух и глубоко вздохнула, как будто его всё равно не хватило.
— Я же сказала, что нет.
— Не расскажешь?
— Только для того, чтобы ты отстал. Их вожак… сказал, что я бы не волновалась, и что он не даст испортить товар, пока у него есть ценность. Но он сказал, что если я по своему желанию соглашусь, то он…
— Что?! — прошипел Кальдур.
— Я не согласилась. Он пытался напоить меня вином. Подмешивал мне что-то в бокал. Пил со мной, но просто вино. Я делала вид что пью, дождалась, пока он опьянеет немного и начала менять бокалы местами. Он быстро набрался, не знаю уж, что там было. Его рвало из окна, полоскало прям, а потом он вырубился. Я… я сняла с себя часть одежды, чтобы он не ничего не понял с утра и не разозлился. Получилось. Остальные меня не трогали, просто шутили и издевались утром.
— Ух… сука… — зубы Кальдура едва не ломались друг об друга, он вырывал из земли горсть травы одну за другой.
— Ну всё, всё, — сказала она равнодушно, — прекрати истязать поляну. Она тебе ничего не сделала.