Кальдур склонился над ней, втиснул руку под монстра, приподнял его плёчом и ногами, а другой рукой вытащил женщину.
— Ты колдунья? — спросил он, разглядывая её тёмную и обветренную кожу. — Нет? Теперь вы летаете на этих тварях?
Она что-то ответила ему, хриплое и рваное, схватилась за живот, испугалась вида своих раздробленных ног, тяжёло и быстро задышала.
— Да, — кивнул ей Кальдур. — Твои раны очень серьёзные. Ты умираешь.
Она что-то шепнула ему. Он отошёл к её животному, стянул с седла большую флягу, откупорил, понёс к ней, чтобы напоить. Нагнулся поближе, она наклонилась к нему и просто улыбнулась. Хищно и жестоко. Он почувствовал резку боль в боку — туда она воткнула короткий нож с чёрным лезвием.
Он даже не стал бить в её ответ, у него не было внутри злости, только непонимание и удивление. Он отшатнулся, прошёл несколько метров назад и упал. Вспомнил, что надо зажать рану, послал туда непослушную руку, и в первые мгновения ему показалось, что она утонула в крови.
Кто-то кричал сверху.
Он снова был в темноте, не в силах пошевелиться, только вместо твёрдых камней вокруг был холод и онемение. Свет иногда мелькал бликами, ему казалось, что он трясётся, и что его тащат куда-то.
Виденье 12
Он не посмел
Он открыл глаза и сел слишком резко.
Голова закружилась. Он дал карусели сделать несколько оборотов, понял, что она уже не остановиться и упал назад на подушку. Стало полегче. Потянулся, похрустел шеей, вытянул ноги так, что они начали неметь, с хрустом покрутил плечами.
Сон не оставил после себя ничего — никакой памяти и никакого ощущения, что нужно проснуться. Он выспался и был бодрым, только слабость и затёкшее тело немного портили картину. А вот до сна он не помнил вообще ничего, и что особенно важно — где он, и как тут оказался.
Просыпаться и не узнавать место, где ты находишься, было для него делом не то чтобы особенным. Слишком уж много времени он провёл в походах, слишком уж много война покидала его туда-сюда и заставляла ночевать в самых странных местах. Поэтому он не паниковал и не спешил. Огляделся, прислушался, оценил обстановку. По крайней мере, он не был связан, не сидел в яме, заполненной трупами его товарищей, эта не была клетка с кандалами, откуда его вот-вот потащат на казнь или допрос. Ещё повезло.
Тёмная комнатка с плотными ставнями, грубой мебелью, почти хорошей кроватью, немного вонючим и дырявым одеялом, и даже подушкой — были вполне себе неплохим началом дня. Он дал себе полежать ещё немного, убрал подушку из-под головы, скинул на пол одеяло и как мог, лежа, растянулся во все стороны и поделал гимнастику. Потом неспешно встал. Несмотря на слабость и небольшую дрожь, тело чувствовало себя нормально, разве что было слишком лёгким, словно он похудел килограммов на десять, как бывало в голодную весну.
Он проделал три шага до выхода, ведущего в следующее полутёмное помещение, зацепился за косяк и поморщился. Правый бок садил и побаливал со стороны спины. Словно ему кто-то хорошенько ударил…
Ножом.
Несколько воспоминаний резанули его. Он осторожно ощупал рану на спине и тщетно попытался её разглядеть. Пальцы почувствовали в месте укола что-то вроде коросты, грубую и неэластичную кожу, но хотя бы не дырку.
Он снова оглядел окружающее пространство. Всё было покрыто пылью, стены имели множество щелей, и от них надувало свежим воздухом, было тепло, снаружи царил день. В комнате было на удивление мало предметов для обжитого дома — одинокая кружка, с одинокой ложкой, какая-то тряпка, веник в углу, стопка дров у печки. Рядом сего кроватью стоял небольшой покосившийся столик с кувшином, небольшой чеплашкой и глубокой тарелкой. И больше ничего. Грубый, грязный, почти не отёсанный пол — говорил о том, что этот дом вряд ли используется летом. А отсутствие в нём предметов быта натолкнуло Кальдура на вполне логичное объяснение — это зимний охотничий дом. Отличное укрытие посреди леса.
Он побрёл к двери. Надавил на неё. Вывалился на крыльцо, схватился за какие-то поручни и застыл, совершенно ослеплённый солнцем.
— О. Проснулся-таки, — раздался знакомый мужской голос. — Мы уж заждались.
Кальдур вроде бы и узнал и голос, и фигуру, но что-то с Дуканом было не так. Ещё несколько мгновений, Кальдур пытался не моргать, перестать слепнуть от света и сфокусировать взгляд.
Дукан был в порядке, просто голый по пояс, в каких-то смешных деревенских портках и сандалиях. И загорелый.
— Чего учуял, парень? Баньку? Или уху свежую?
— Я что ещё сплю? — прошептал Кальдур севшим голосом и неожиданно понял насколько у него в горле сухо.