Так вот, здесь всё гораздо хуже. Христианство сразу ложится на суеверия людей, замешанные на памяти о нас, образует в человеческих душах пустоту ещё более плавно и незаметно. Уходят столетние опоры разума и духа, и вместо них приходит Безумие Кромма.
Неужто тебе не показался странным сей недавний наплыв людей в Килдар? Нет? О, Бриг, милая моя Бриг, сдаётся мне, что ты действительно заигралась в христианскую святую. И ещё сдаётся мне, что сегодня не Йессу Грист наш враг, а некоторые его подвижники нам даже в помощь. Возможно.
Я был эхом Безумия Кромма
Наш поход на Север
По срокам запоздал.
Никому не верил,
Ничего не знал.
Стану вольной птицей,
Буду ввысь летать,
Стану диким зверем,
Буду наблюдать.
Сколько шума с неба,
Столько новых лиц.
Устремляя взоры,
Падают все ниц.
Не боюсь обмана,
Сам я лгал не раз.
Опасаюсь взгляда
Страшных волчьих глаз.
Копья преломили,
С ножен вон мечи.
Поглотай отравы,
Нервы полечи.
Нам ли быть без дела?
Может быть, и нам.
Мы не ждём, а пилим
Сердце пополам.
Всё, что происходило в годы нашего с сестрой детства, я вижу тремя путями одновременно – как видел это тогда, будучи ребёнком; как вижу это сейчас, обращая ауэн в прошлое, будучи способен увидеть многое из того, что не мог ни узреть, ни услышать, ибо меня там не было; и как помнит эти события Гвенддид – недаром мы с ней близнецы. В третьем случае я иногда сбиваюсь, потому что сестра порой воспринимала всё с нами происходившее ну совершенно иначе.
Но я отвлёкся…
… – Решительно ничего не понимаю, – Бригитта, кажется, растерялась. – Их же было, наверное, вдвое меньше, когда я в последний раз выходила к ним. А было это вчера утром.
Мы вчетвером стояли на опушке леса и смотрели на лагерь пришлых людей вокруг монастыря Килдар.
– Тебе не кажется странным… – начал Мананнан.
– Ну, так я и говорю…
– Нет, я не о том, что их стало заметно больше. Бриг, присмотрись. Те, что ближе к нам, кто, выходит, оказался здесь лишь вчера, не развели на ночь костров. Нет пепелищ, хотя утро едва наступило, а ночь, по людским меркам, выдалась студёной – уж зима настала. Сдаётся мне, они больше не ведут себя как нормальные люди.
Край леса выходил на пригорок, поэтому и Килдар, и всё окрест него очень хорошо просматривалось, особенно при взошедшем солнце.
– Ой, как их много! – воскликнула Гвенддид. – Никогда столько людей не видела. А сколько их было, когда мы отправились к морю?
– Семей пять-шесть, не больше, – ответила Бригитта, продолжая разглядывать стоянку вдали.
– Как-то шире поле стало, – заметил я. – Это они столько леса срубили?
– Да, – снова отозвалась Бригитта, – потому что потом их стало больше, чем пять-шесть семей. А теперь… Я отказываюсь что-либо понимать! Теперь их действительно вдвое больше, чем было вчера, и те, что прибыли сейчас, даже не думают чем-либо заниматься. Посмотри, Ман, они бродят взад-вперёд как неприкаянные, иногда о чём-то друг с другом переговариваются. Это творится по той причине, о которой я думаю?
– Боюсь, что да, – сказал Мананнан. – Более того, пока ты постоянно находилась в своём монастыре, твоя сила не давала числу пришлых расти.
– Но я полагала, что именно из-за меня, из-за моей силы их и становится больше.
– В одночасье?
– Да, ты прав, я… заработалась святой, перестала замечать очевидное. Но почему именно сейчас?
– Многое ли ты знаешь о том, что происходит за пределами твоего нынешнего обиталища? То-то же. Безумие не появляется повсюду за день, даже за год. Если я всё правильно вижу и понимаю, оно, сперва тлея в одном человеке, потом, как моровое поветрие, садится на другого, разгорается постепенно. На это могут уйти десятилетия. Если на девять человек один пораженный Безумием, это незаметно, безумный приноравливается к небезумным и продолжает жить, как прежде. А ещё людям свойственно умирать, что в этом случае спасает от Безумия их ближних. Но ежели на девять человек трое безумны, то Безумие становится там почти несокрушимым. Никто его не видит, никто его не осознает. А оно растет внутри человека, годами пускает в нём корни всё глубже. И постепенно… охватывает всех девятерых. Теперь, по прошествии стольких лет с той поры, как Патрикей попрал идол Горбуна, есть места и в Эрине, и в Придайне, где безумны целые общины и каэры. Думаешь, они отдают себе отчёт в том, почему разорили дун ближайшего родственника, друга и союзника и перерезали всех его обитателей до единого?.. Бриг, скажи-ка, как долго ты была при Патрикее после того, как он вернулся с Равнины Поклонения?