– Что ты хочешь сделать со мной?
– Ничего. Совсем ничего. Я просто буду в тебе жить. Говорить в тебе. Думать в тебе. Ты, в общем, зови, если станет скучно. Я здесь, неподалёку. Всегда рядом. Камень меня сдавил, силу отнял. Но ты-то не камень. Теперь ты – моя сила. Ты ещё не понял этого, но теперь… ТЫ – ЭТО Я!
От ужаса я громко кричу во сне и просыпаюсь. Гвенддид держит меня за руку. Бабушка Керридвен светится впотьмах. Мама, отец, тётя Крейри – все здесь.
– Началось? – спрашивает Крейри бабушку.
– Началось, – отвечает та. – Не прошло и полгода.
А ведь полгода действительно ещё не прошло…
Я был явлением Арауна
Пепел срастался с травой,
И ваши глаза не увидят,
Что в них поселилася боль
От горькой, щемящей обиды.
Пепел срастался с травой
В этих отчаянных душах.
В надежде уйти на покой
Волны сбегали на сушу.
Пальцы скользят по вискам…
Волны, трава или пепел –
Всё это будет, пока
Чья-то чужая рука
Ваше запястье не встретит
Взглядом издалека.
Кто сказал, что в Аннуине есть владыка, тот совершенно прав. Кто сказал, что в Аннуине нет единого владыки, тот прав не меньше. Так уж повелось…
…Он внезапно пришёл к Керридвен. Сел на скамью подле дубового стола, под сенью цветущей бело-розовой вишни, устало подпёр голову кулаком, и чёрные длинные пряди его жидких волос качнулись в такт ветвям вечнозелёного дерева.
Керридвен, оставив недочищенного лосося и деловито склонившуюся над другой такой же рыбой Крейри, молча пошла в погреб и вернулась с огромной кружкой свежего пива в руках. Араун отпил треть, сухо кивнул. Лицо его оставалось каменным.
– Я был у Кальех, – сказал он.
Керридвен поняла. Весть о том, что Кромм стал стучаться ко мне во снах, она передала своей наставнице незамедлительно, с первыми же стадами оленей, откочевавших на полночь с наступлением поздней весны.
– Я возьму их обоих к себе на год и день, – сказал Араун.
Керридвен кивнула. Крейри ушла ставить Котёл на огонь. Ей на помощь засеменил старый карлик Морда и поспешил ставший вечно юным Светлячок, Гвион Бах, бабкины подручные, с которыми мы с Гвенддид уже успели подружиться.
– Но не просто так, – произнёс Араун.
– Другого я не ожидала, – отозвалась Керридвен, – даже от владыки Аннуина. Я уж забыла, когда мы помогали друг другу просто так, – она пристально посмотрела на него. – В чём твоя нужда?
– Саксонка, – вздохнул Араун. – Дочь одного из их богов.
Керридвен медленно расплылась в недоверчивой улыбке.
– Мрачный? Ты влюбился? Не прошло и десяти веков!
***
Так иногда любят боги. Несёшься вскачь по полночному лесу, трубя в рог, в окружении своры бледных красноухих гончих (как охотиться вместе с псами, когда-то объяснил и показал тебе один галльский сородич), вдыхаешь душные ароматы диких трав и цветов, взбунтовавшихся после обильного ночного дождя, и, перемахивая через упавшие стволы отживших своё деревьев, силишься настичь оленя или вепря быстрее НЕЁ. А она даже на думает состязаться с тобой. Она вдруг спрыгивает с дерева на тебя, летящего на всём скаку, сносит с лошади, а когда ты поднимаешься на ноги, зло и обидно хохочет и неспешно, покачивая бедрами, удаляется. И лишь слышно среди листвы:
– Тоже мне, охотник!
И ты забыл об охоте, забыл о своём падении. Ты думаешь только о ней.
Но обо всём по порядку.
***
В Придайне его зовут Араун. В Эрине – Донн. За глаза его все звали Мрачный. Почти как Донн, но… ещё мрачнее. Потому что мрачен он был всегда. С первого дня, как появился среди Детей Неба. Причём к Детям Неба, судя по всему, он никакого отношения не имел.
– Он из твоих? – спрашивал Нуаду Луга.
– Нет, – отвечал тот. – Может, из твоих? – перекидывал Луг тот же вопрос Дагде.
– Да нет, вроде, – пожимал плечами Дагда. – Не с тобой ли он? – вопрос уходил Морриган.
– Вот ещё! – вскидывалась богиня-воительница, которой вовсе неинтересно было спрашивать об этом кого-то ещё. Потому что и у неё, и у других предводителей Детей Неба в то время было полно иных, гораздо более насущных вопросов. Ведь именно тогда пришлые гребцы в клочья разорвали и разметали по всем морским волнам столь тщательно возведённую завесу. Ту завесу, коей так хвалились друг перед другом Дети Неба, показывали её фирболгам и на спор предлагали прорвать её. Фиболги лишь обречённо махали руками – знали, что не прорвут. Сплетена та завеса была из всех ветров, которые только смогли Дети Неба поймать и обуздать, чтобы затем направить на непрошенных гостей, жалких пришельцев с дальней кромки материка.