– О чём разговор!
Они сели играть. Старые правила Доски сейчас уже никто не помнит. Только древние знают их, вбирающие в себя не только умение правильно двигать фигуры, но и руководствоваться ауэном.
И вот как играли Араун и Скатах, Мрачный и Тень, владыка Аннуина и страж Моста лезвия.
Скатах:
– Вот собрались Дети Неба,
Вечно жаждая победы,
Но найдут одни лишь беды.
Араун:
– Нет беды в переселеньи
Во земные во владенья
Ради чуда сотворенья.
Скатах:
– Лишь беду творят Дананны,
Нанося фирболгам раны
Истово и неустанно.
Араун:
– Но баланс уже положен,
Ибо Небо-вождь низложен,
Править он уже не может.
Скатах:
– От десницы отсечённой
Будут всем одни препоны:
Дети Моря непреклонны.
Араун:
– Морю, шедшему на сушу,
Чтобы всё вокруг разрушить,
Было с сушею не сдюжить.
Скатах:
– Вот идёт Красавчик-Брес,
Гонору аж до небес,
Быть ему вождём Небес.
Араун:
– Но не век в рабах томиться,
Ибо новую десницу
Даст и лекарь, и убийца.
Скатах:
– Хоть рука из серебра
Или та, что меч прибрал –
Власть Нуаду не забрал.
Араун:
– Но пришёл искусный Луг,
Стоумён и многорук,
Рабству положил каюк.
– Выбиваешься из стиля, но ладно, засчитаю, – ухмыльнулась Скатах и ответила:
– Луг ведь тоже полукровка –
Вот и он, момент неловкий…
– Кто бы говорил о стиле, – заметил Араун.
– Ну, увлекаюсь, – дёрнулась Скатах, – дай закончить:
– Как же быть с такой… обновкой?
Арауну понравился поворот игры, и он решил не возвращаться в прежний слог:
– Вот поэтому приплыли
Чужаки из праха-пыли,
Обойдя небесны силы.
Боги же ушли в холмы
Прочь от этой кутерьмы.
– Молодец, – загадочно улыбнулась Скатах. – Ты выиграл. Проси!
«Женщины… – подумал Мрачный. – Даже если побеждаешь их, всё равно нужно просить то, что и так заслужил».
«Мужчины… – подумала Скатах. – Вечно приходится им поддаваться, чтобы исполнить задуманное».
***
Выслушав его, Скатах промолвила:
– Тебе нужна тень.
– У меня уже есть тень, – разочарованно буркнул Араун. – Моя собственная.
– Боги разных народов, – продолжила Скатах, – стали жить слишком близко друг к другу. Некоторые даже хотят остаться в обозримом будущем единственными. А у христиан, например, есть непреодолимое желание воскреснуть после смерти. Я слышала, что их бог, скончавшись, пришёл в загробный мир своего народа и отправил все души на небеса, к своему отцу. Может, это правда, судить не берусь. Может, так и надо было, тоже не берусь судить. Но вряд ли тебе, владыка Аннуина, нужен здесь такой вселенский переполох.
– Итак, тень? – переспросил Араун.
– Соправитель предела мёртвых в Аннуине. Из числа тех, кто ближе к людям. Почти что из людей. Найди такого, я помогу с нужным испытанием. Человеческий владыка Аннуина поможет тебе навести здесь порядок с людьми.
Тогда Араун и вспомнил о Пвилле. Пвилл был одним из богов-предков Фир Болг. Но был он не из тех Фир Бог, которые породнились с людьми Эрина и теперь известны как думнонии и галеонцы. И не из тех Фир Болг, которых римляне и их потомки именуют пиктами в Придайне. Пвилл был из тех Фир Богл, которые уже давно смешались со смертными, когда-то пришедшими в Придайн и именующимися теперь деметами. Среди деметов уже давно нельзя было отделить людскую кровь от крови Фир Болг, и Пвилл почитался ими как покровитель всего племени.
Он был из тех могучих вождей Фир Болг, которые в незапамятные времена заслужили доблестью своей и заботой своей стать богами своих родов. И власть их, и покровительство все соплеменники принимали беспрекословно.
Пвилл всецело опекал свой народ, на праздники являлся смертным и разрешал их споры. Не злился, когда почитание неримских богов оказалось под запретом, и посвящённые ему алтари деметы маскировали под Марсовы, Фавновы или Янусовы. Разве что незадачливых митраистов Пвилл гнал с присвистом из своей священной рощи. Вспыльчив был, но быстро отходчив.