Я был полётом Морврана
Сыграй о любви…
Когда мягкий искристый туман
Легко спеленает замёрзшую душу,
Я сон разбужу
И долго смотреть ему буду в глаза немигающим взглядом.
Он – часть меня,
Непутёвого, смертного, вдаль глядящего палладина,
Который ушёл за ворота, едва не предав мечту.
Сыграй о друзьях…
Когда мир не желает и правды,
Ни счастья, ни жалости в буднях мерцающей тьмы,
Когда люди стараются быть, когда жить стараются боги,
Мы уходим навек,
Чтоб вернуться обратно через мгновенье
И в ноги упасть, и молить о несбывшейся милости к ближним –
Не к нам,
Мы и так уже прокляты не один и не сотый раз.
Сыграй о судьбе…
Когда музыка стала забавою грязных ночлежек,
И филиды, и барды присягают на верность римским крестам,
Я скелу свою сотворю и закутаю бережно в люльке,
И в лес понесу,
Где сидит в тишине та, что играет на флейте,
Которую я попрошу:
Сыграй о любви…
Домом Уриена эту большую семью и её ближних стали именовать уже позже, к тому моменту, когда я вошёл во взрослую пору. Но владыка Уриен стал довольно знаменит к исходу своей жизни, поэтому весь этот род, как за несколько колен до него, так и не одну сотню лет после называли именно домом Уриена.
Ну а пока Уриена ещё даже не думали зачинать, при дворе его отца родилась Ллейан. Вернее, потом её назвали Ллейан, Отшельница. Потому что ещё отроковицей была она нелюдима и мало кого привечала в ближнем своём кругу. А данное при рождении имя – придворный жрец Йессу Гриста друид-расстрига Блехерис даже совершил модный уже в ту пору обряд погружения в воду – очень скоро позабылось.
Минуло 15 зим, и родители уж было отчаялись выдать Ллейан замуж – стольким она из-за своего несносного нрава уже успела отказать! – но тут произошло вот что…
… Как-то раз Керридвен сказала Морврану:
– Полетай, сынок, поохоться, развей хандру! А то ты после этой своей службы у человеческого вледига уже столько времени сам не свой, места себе не находишь. Да и мама хочет приготовить сегодня кое-что особенно волшебное.
И продиктовала список всего, что нужно ей было для очередного отвратительного на вкус – да, терпеть их никогда не мог, будь они хоть трижды колдовские! – варева в Котле. Морвран на память никогда не жаловался. Обернулся гигантским вороном и был таков.
Недалеко от дома он встретил на лесной поляне Герна. Рогатого Охотника.
– Пойдём, маленький-большой ворон, поохотимся вместе, – предложил Рогатый, произнеся эти слова на своём древнем наречии, настолько древнем, что даже первые боги давно позабыли его. – Твоя мать, моя старая вечно юная знакомица, знать, послала тебя, как всегда, – туда, не знаю, куда, принести то, не знаю, что.
– А что взамен? – спросил его Морвран, зная, что и Герн, и Керридвен, несмотря на почтенный даже для богов возраст, очень любили проделки, причём одни и те же.
Рогатый с напускной ленцой усмехнулся:
– Взамен – что произойдет от всегда не-твоего, станет на не-всегда моим.
Выяснять, что он имеет в виду, смысла не было. Всё равно не сказал бы. Или сказал бы что-то ещё, вконец запутав молодого отпрыска богини волшебства и тайных знаний, которому оные знания пока были мало того что недоступны, так ещё и неинтересны вовсе.
Морвран неопределённо взмахнул крылом, – потом, мол, разберёмся, – и припустили они вдвоём по всем мыслимым и немыслимым мирам, выслеживая причудливых созданий, в ужасе стремившихся врассыпную, едва завидев косматого кряжистого бога, чья голова увенчана оленьими рогами, и огромного чёрного ворона над ним, распахнувшего крылья на всё небо. Кое-кому убежать не удавалось, и маленький кожаный мешочек на шее у ворона, способный вместить в себя целую бездну, – дар богине Керридвен от Маленького Народа в благодарность за вечное заступничество – продолжал пополняться новой добычей.
На обратном пути Морвран собирался набрать испрошенных матушкой кореньев. Но не сложилось…
… Вышли Рогатый и Морвран тропою из-под холма в мире, где обитают люди. А именно – близ Морской Твердыни в Повисе, где у каких-то дальних родичей гостила Ллейан из дома Уриена.