Страх познается только когда ты один, и никто не разрушит накрепко сплетенный кокон.
Мы забываем о многих порезах, уколах и органах, вырванных с корнем.
Спи, – это лучше, чем, если мы оба в мыслях подобных утонем.
Спи, до поры, пока небо прорежут суровые молнии.
Спи. Этот стих пишется в хмель, на потоке.
Мы не забыли, сколько нам было потерь, и сколько взаправду осталось.
Сколько мы жили? Вечность? Да нет, сущую малость,
Только никто никогда не подсчитает реальные сроки,
Двадцать ли, тридцать ли, может быть, считанные века.
Мы растворяемся в этой сиюминутной предвечности, стоит нам лишь окунуться.
Явь или сон – мы не узнаем, пока,
Усилие не сотворив, наконец-то не сможем проснуться.
– Смотри, – она начертила хворостинкой на земле знак, – эта руна у нас означает дикого быка.
– Хм, – отозвался он, – интересно. А если мы немного добавим?
– Добавим что?
– У наших знаков силы, в огаме, значение меняется с каждой новой чертой. Если мы здесь проложим поперечину, а от неё вниз – одну продольную, то может получиться уже не дикий бык, а, например, совсем тебе домашняя корова.
– Ну, ты придумаешь ещё! Какая же это корова с продольной чертой книзу?!
– Так правильно: эта черта – вымя. А ты что подумала? – искренне удивился Араун.
– Ох, ежели это у тебя вымя!.. – весело рассмеялась Маллт. – Кстати, и почему ты Мрачный? Никакой ты не мрачный, ты весёлый!
– Всё, не расслабляй меня, а то придётся к Самайну снова Стаю Гвину отдавать.
– Нет, дорогой, пусть будет здоров твой Гвин, но теперь у тебя есть я. Поэтому охотиться будем вместе. И на дичь, и на души. Я очень торжественно смотрюсь в твоей колеснице, и облик мой становится умопомрачительно ужасен!
– М-да, кажется, мой ум точно помрачился…
– От меня?
– А от кого ж ещё!
– Что ж, значит, есть у меня повод для гордости. Влюбила в себя самого Арауна!
Мрачный улыбнулся. С недавнего времени он стал улыбаться совсем не мрачно, как прежде. И ещё он поймал себя на мысли, что нынешний цвет воронова крыла её волос подходит Маллт гораздо больше, чем прежний пшеничный. Недаром говорят – те, кто любят, очень похожи друг на друга.
Глоссарий
Пояснения ко всему, что рассказал вам Мирддин, решила дать Гвенддид. Потому что Мирддин рассказывает бегло и далеко не всё успел вам объяснить.
«Вызвать меня в ночь Калан Май, в ночь Бельтайна…». Вообще-то Мирддин приходит не когда его вызывают, а когда он сам того хочет. Сам, сидя в Аннуине, находит того, через кого сможет в очередной раз попытаться рассказать нашу историю, и приходит. Я уже смирилась с тем, что каждый раз ему это до конца не удавалось – страх и личные предпочтения не давали рассказчикам передать до конца всё содержание и весь смысл того, что брат им диктовал. И вот в который раз он снова решился, и вижу, что на этот раз ему удаётся. Обо мне, о Гвенддид, например, во все предыдущие разы практически нигде ни слова – ну не хотели рассказчики уделять внимание женщине. Несправедливо, знаете ли! Теперь о Бельтайне. Он же Сияющий Огонь, он же Огонь Бели или Белена, который сам и есть бог-Огонь. Это в Эрине. Он же Калан Май или Калан Хав у потомков народов Придайна в вашу эпоху. Так мы открывали сельскохозяйственный сезон – приносили жертвы Бели, возжигали высокие костры, прыгали через них, надев маски, а потом, не снимая масок, предавались любовным утехам, славя того же Бели во имя грядущего урожая. Это если очень упрощённо, ибо в пояснениях больше и не надо. Праздник отмечался, когда всё было готово к посеву. Название «Калан Май» торжество получило уже благодаря римскому влиянию. Римляне восприняли название месяца мая от греческой богини Майи, которую почитали в это время года. А к тому, как у вас сейчас отмечают этот праздник – исключительно в ночь на 1 мая, – есть очень много вопросов, но не суть. Вы живёте в таком мире, где древние традиции нужно обязательно цеплять за какие-то даты, и в этом большое упущение и большая трагедия вашего мира.
«И да поможет мне в этом пламя великого Бели, разжигающее наш ауэн…». Ауэн – это божественное вдохновение. Если вы считаете, что вам просто так приходят в голову интересные, оригинальные мысли, то вы крупно ошибаетесь. Это ауэн, и снизойти он может на любого, даже если он не чтит никаких богов.
«… из Каледонского леса…». От Каледонского леса на севере страны пиктов, которую позже назвали Шотландией, почти ничего не осталось. Это самый древний лес на всем острове. А как он на самом деле возник, читайте дальше, Мирддин расскажет и об этом.