Дима моргнул глазами, что все в порядке: «Жаль, что пришлось маму напугать… Надеюсь, Аня не заявила ей в лоб: «Ваш сын без сознания и лежит в машине скорой».
Аня, словно почувствовав его тревогу:
– Я объяснила, что ты надышался при пожаре в клубе, но сейчас всё в порядке. Тебя везут в больницу просто на обследование.
«Молодец! Спасибо», – мысленно поблагодарил он, сил озвучить это вслух просто не осталось.
– Не буду больше болтать. Тебе отдыхать надо. Да и у меня горло болит страшно. Надеюсь, что после, мы сможем увидеться.
Аня выжидающе посмотрела ему в глаза.
– Конечно, – с трудом прошептал Дима.
Сейчас его мало волновали амурные дела, но он не хотел терять девушку.
– Спасибо, – счастливо выдохнула Аня. – Для меня это многое значит.
«Для меня тоже, – отозвался Дима про себя. – Может, я покончу со своим одиночеством и наконец-то схожу на свидание? Аня не плохая, хотя дел наворотила не мало... Да, прав оказался Олег, этот поход в клуб действительно запомнится надолго. Больше ни в какие сомнительные заведения не сунусь, и Ане не позволю». Последняя мысль заставила его усмехнуться: «А я ведь уже начинаю о ней заботиться. Надеюсь, она меня больше не обворует и никогда не предаст. Не могу же я постоянно ошибаться в людях».
Перед Богом и людьми
Низкие тучи стремительно неслись над кронами старых тополей и отбрасывали тёмные кляксы на ухоженный палисадник. Ветви деревьев под яростными порывами ветра безжалостно хлестали друг друга. Самые хрупкие и нежные из них не выдерживали борьбы, ломались под напором соперника и падали на землю. Воздух наэлектризовался от ожидания развязки. Первые тяжёлые капли дождя ударили по нервно трепещущим листьям, по сухой, растрескавшейся земле, забарабанили по железной крыше бревенчатого дома, скатывались по стеклу, норовя заглянуть в комнату.
Анна отошла от окна и задёрнула плотные шторы. Завтра ей исполнится девятнадцать. Кажется, вся жизнь впереди, но на душе осела пустота. Она вгрызалась в девушку, лишая даже призрачного шанса на счастье. «Виновата... Сама... Сама», – слышалось ей в завывании ветра. Аня порывисто вздохнула, подавляя рвущиеся наружу рыдания. Сейчас нельзя поддаваться истерике. Она должна решить проблему, пока не стало слишком поздно. Девушка замерла, настороженно прислушиваясь.
Тишина. В доме застыл безмолвный сумрак, и лишь в дальней комнате громко тикали огромные напольные часы, доставшиеся от прабабушки. Аня любила это место. Раньше здесь царили счастье и свобода. Родители отправляли Аню на целое лето в деревню, где не надо было соблюдать бесконечные правила отца, молиться три раза на дню и ходить в церковь каждое воскресенье. Она могла носиться по улице наперегонки с другими детьми, лазить по деревьям и воровать яблоки из заброшенного сада.
«Надо торопиться, – безучастно подумала Аня прежде, чем в душе поднялась когтистая лапа страха. – Он приедет через пять часов. Надо успеть». Девушка взяла в руки большой кухонный нож, и нависла над столом. На старой скатерти, укатанный в любимое махровое полотенце лежал новорождённый ребёнок и мирно спал, посасывая крохотный кулачок. Её сердце сдавило от щемящей нежности и тоски. Плод запретной любви. Первое чувство лишило Аню разума, заволокло в грех, подарило наслаждение и оставило в отчаяние. «Хорошо, что мать не дожила до такого позора», – кричал отец, когда застукал Аню, целующуюся с Никитой. В тот вечер он опять воспитывал её ремнём, а утром отправил в далёкую, умирающую деревню на полгода. «Там не перед кем юбкой махать. Тяжёлый быт быстро на место мозги поставит», – твердил отец, бросая её вещи в сумку. Он так и не узнал, что это оказалось не наказанием, а подарком.
Малыш лежал перед Аней такой милый, беззащитный и родной. Если бы всё сложилось иначе, они были бы счастливы. «Другого выхода нет. Ты же знаешь. Скоро приедет отец. Он ничего не должен узнать», – подумала она с маниакальной решительностью. Девушка коснулась дрожащими пальцами тёплой кожи ребёнка. Перед глазами предстала идеалистическая картинка, как они с Никитой купают сына и смеются. «Он бросил меня. Не приехал, даже не написал ни строчки. Я никому не нужна. У меня есть только отец... Ну же, размазня. Как нагуляла, так и исправляй! Никто не сделает этого вместо тебя. Никто не придёт и не сделает», – уговаривала Аня саму себя, мечтая, чтобы ребёнок просто исчез.