С другой стороны дома стояла широкая лестница. По ней я залез на чердак, затащил матрацы с подушками и приготовил две отдельных постели. Весь чердак был завален сеном и в этом душистом аромате, да ещё среди леса, где воздух разрывает лёгкие, и заставляет дышать через раз, ничего не страшно, если бы не покойная. Я завалился на один из матрацев и решил обдумать происходящее, но не успел. На чердак залезла она и резко произнесла: «Кровать делай одну, большую. Спать будем вместе». Я не ожидал такого поворота. Конечно, мы дружили, но каких-либо сексуальных отношений между нами не было. Я ничего не ответил и молча стал устраивать спальное ложе. А она спустилась вниз и стала наводить порядок в доме. Убрала вёдра, расчистила проход. В комнате, сняла веником паутину и отмыла стол. Когда я спустился с чердака и зашёл в комнату, то увидел на столе термос, одноразовые тарелки со стаканчиками, и аккуратно разложенные бутерброды. Понимая, что в соседней комнате покойная, кусок в горло не лез. Я лишь выпил горячего чая, который оказался специальным отваром из трав. Появился аппетит и я съел пару бутербродов, в которых вместо мяса, как, оказалось, были органы животных, специально обработанные и приготовленные по особому рецепту. Вкусно ничего не скажешь, особенно если не знаешь, что ешь. Утолив голод, мы стали говорить о поэзии, кино, перешли на философию. У неё в глазах разгоралась страсть, и я видел её и хотел слиться с ней. Возможно, это отвар и вся остальная пища на меня так подействовали, но я просто не мог сдержать себя и чувствовал, как она, рвётся ко мне. Я не выдержал, встал, подошёл и обнял её, а она только и ждала этого. Я почувствовал, как она дрожит, и желает меня. Её руки обвили мне шею, и мы слились в горячем поцелуе, совсем не обращая внимания на то, что лежит в соседней комнате. Она нежно оттолкнула меня и сказала: «Иди на чердак, я скоро приду. Возьми термос и стаканчики». Я посмотрел в её зелёные глаза и увидел, что пришло время оставить её одну. Быстро забрался на чердак, разделся, лёг на хрустящие простыни, которые она принесла из комнаты и постелила, сразу после того, как я устроил постель, и стал ждать. Закурил. Вместо пепельницы приготовил ведро, чтобы случайная искра не зажгла сено. Вскоре на чердаке появилась она, усталая и бледная. Я даже заметил лёгкий пот на лбу. Она принесла керосиновую лампу, свет от которой превратил старый чердак, заваленный сеном, в таинственный зал подземной пещеры. Налила из термоса отвар, выпила, закрыла глаза ладонями и прошептала непонятные слова. А я, как дурак, лежал голый в постели и мне стало жутко оттого, что я, так же как та, в комнате, валяюсь под белой простынёю, осталось только руки сложить.
– Выпей успокойся, – неожиданно произнесла она.
Я приподнялся, налил, выпил и снова лег, закурив новую сигарету. Она легла рядом, приятно касаясь волосами моей шеи. Положила руку мне на грудь, и нежно поцеловала. Я повернулся, обнял её хрупкое тело и почувствовал, как сливаюсь с ней не только телом, но и сознанием. Дальше всё происходило, не подчиняясь никаким законам. Бурная, порой переходящая границы понимания страсть охватила нас обоих. Моментами, я как бы просыпался, и смотрел на всё это со стороны. Мне казалось, что я вижу отрывки из жуткого кино. Страсть, дьявольская страсть бушевала в нас. Это была не просто схватка, а состязание оргазмов.
Неожиданно, я увидел в дверном проёме чердака старуху, всё в том же белом платке и ночной сорочке. В лунном свете казалось, что она не стоит, а висит в воздухе. Меня охватил ужас от увиденного. Она висела, держа в костлявой руке горящую свечу, у которой не было ореола света. Я впервые увидел такое пламя, и окаменел от страха. Неподвижный, просто лежал и смотрел. А старуха, внимательно рассматривала меня голого и ухмылялась. Девушка, которая только что доставляла мне наслаждение и возбуждала, отключая сознание, стала холодной. Я чувствовал её холод. Её глаза изменились. Они стали огромными, круглыми, чёрными, и почему-то очень соблазнительными. Отвлекая от страха, они оживляли и возбуждали меня. Я почувствовал, как хочу эти глаза, этот холод, и плевать я хотел на старуху, которая и не старуха вовсе, а так – приведение. Я провёл рукой по волосам девушки, и стал медленно опускать руку до груди и ниже. А она, окаменелым, без эмоций лицом, приблизилась ко мне, и поцеловала холодными губами. Этот, поцелуй смерти, ворвался в меня, как торнадо и вывернул всего наизнанку, расслабил, и я почувствовал предел, до которого никогда не доходил, но много раз слышал. Лёгкая слабость сменилась дрёмой, и я отключился.