Проснулся рано. Её рядом не было. Птичий перезвон и чистый утренний воздух радовали уставшее, от избытка эмоций, сознание. Я вспомнил прошедшую ночь, закрыл глаза и решил немного подремать. На улице раздались голоса людей. Любопытство заставило подняться. Я выглянул с чердака и обомлел. Вся деревня была переполнена женщинами. Все они были умершими, я понял это по одежде. Платки, платья, в таких только хоронят. Спускаться или нет. Из дома вышла моя спутница и спокойно произнесла: «Иди завтракать?». Я оделся, собрал силу воли в кулак и слез с чердака. Зашёл в дом и сел за стол. Она налила из термоса отвару, но я отказался. Сегодня страх оказался сильнее, ни есть, ни пить я не мог.
– Когда домой поедем? Долго нам ещё здесь быть? – Спросил я.
– Да нет, всё. Прямо сейчас и пойдем на станцию, – ответила моя спутница и улыбнулась.
Глаза у неё стали обычными, да и румянец на щеках успокаивал тем, что хоть кто-то в этой деревне есть живой.
Мы вышли из дома, за нами вышла старуха с закрытыми глазами. Она шла следом, не открывая их. Моя девушка повернулась, взяла её за руку и сказала: «С нами нельзя иди домой». Она проводила бабушку в дом и заперла дверь амбарным замком. А старуха стала у окна и полупрозрачным белым видением осталась стоять там. Мы вышли на дорогу и быстро пошли к станции. Из кустов выскочила какая-то умершая и, выставив вперёд руки, бросилась на меня. Я, не ожидал и позволил ей вцепиться своими окоченевшими пальцами в мои волосы. Резкая боль прошла по всему телу. Я почувствовал, что теряю сознание, и где-то в тумане, в последний миг, я вспомнил старика Егорыча. «Когда?» – Заорал я. Покойная, вытянулась как солдат, по стойке смирно закатила стеклянные глаза и затараторила: «20 сентября, 20 сентября, 20 сентября». Я посмотрел на свою спутницу, которая отошла в сторону и наблюдала за происходящим, совсем не желая помогать мне. А та, недовольно фыркнув, произнесла: «Пошли»!
Мы отправились дальше по дороге, с разных сторон которой на меня кто-то выскакивал, нападал, пытаясь вцепиться в волосы. От некоторых я уворачивался. Другие, грузные, просто падали и тряслись, как холодец, но все покойники этой деревни четко останавливались и произносили разные числа, при вопросе, «когда?» Позже, я узнал от знающих людей, они называли день своей смерти, думая, что я один из тех, кто пришёл за ними, для того, чтобы забрать из этого скверного пристанища душ, в другой, лучший мир.
Этот кошмар длился до середины дороги, и я порядком устал от женщин с исковерканными смертью лицами, и вторую часть пути еле плёлся, но страх, гнал прочь от этой страшной деревни. Я чувствовал, что со мной что-то происходит, но объяснить этого не мог. Откуда-то брались силы, и я еле успевал за ней. А она, спокойно шла впереди, не обращая внимания на мои мучения.
Кое-как мы добрались до станции, ждали несколько часов поезд и молчали. Я хотел о многом спросить свою подругу. Но спросил лишь одно: «Всё? Ты получила, что хотела?»
– Да, всё закончилось, – ответила она и посмотрела на меня уставшим взглядом.
Поезд подошёл. Я вошёл в купе и, посмотрев в зеркало, увидел постаревшее усталое лицо. «Кто это?» – Заорал я, увидев себя. Какое-то время находился в шоке. Затем попытался успокоиться. Взял у проводника бельё и лёг спать на вторую полку. Усталость просто ломала. Я проспал до самой Москвы. А на перроне, мы сухо попрощались. Я понял, что больше не нужен ей. Она ушла, но обещала позвонить.
До капли
Утром в мастерскую художника пришла Ольга. Открыв дверь, она шагнула в полумрак комнаты. Тусклым светильником освещалась кровать, на которой спал Андрей. Девушка тихонько села рядом и аккуратно прикоснулась к его руке.
– Какая старая у тебя рука? – Шепотом спросила спящего художника девушка. – Почему она изменилась? Вчера я чувствовала ее нежность. А сейчас? Грубая, старческая, иссохшая рука. Но она моя! И ты мой, измотанный, уставший, а все равно мой! Интересно, над чем ты работал всю ночь? Наверное, опять выполнял чей-то срочный заказ?
Девушка вгляделась в лицо художника и заметила, что он улыбается.
– Он смеется? – Неожиданно вскрикнула Ольга. – Как ребенок счастлив в своем сне.
Она посмотрела на затоптанный, испачканный красками пол и, рассуждая вслух, произнесла:
– В последнее время, Андрей, совсем себя не жалеет. Говорит, что он подошел к чему-то важному. Чувствует в себе силу и сожалеет, что приходиться распыляться на разные мелочи. Одному скопируй, другому отреставрируй. Обидно! Но я верю, что придет однажды человек и скажет: «Сделай то, чего ты сам хочешь!» Но, к сожалению так не бывает. И за это денег не платят, – немного грустно закончила она.