Мальчишкой я всегда любил одну заводь около молодого ельника. Песочек там и на берегу, и на дне мягкий, нет жесткой, колючей, подводной травы, как в других местах. Зайдешь в воду, на несколько метров, а тебе все по пояс. Вода чистая можно камушки на дне рассматривать и теплая, как парное молоко. Барахтаешься, плаваешь, цепляясь ногами за дно – из воды не выгонишь. Родители отдыхают, а ты как будто по-настоящему переплываешь эту заводь и только тебе одному известно, что эта заводь на самом деле огромное бушующее море, и ты сильный и смелый справляешься, с этой стихией. Жаль, что я так и не научился плавать. До сих пор если ногами дна не чувствую, то и плыть не могу. Наверное, поэтому, именно эта заводь стала для меня родной.
Мы стали взрослыми, и мало кто помнит о своих детских фантазиях, а Луг остался таким же. И только здесь я могу спокойно отдохнуть в гармонии всего живого и не живого. Поэтому, и приезжаю сюда, а когда приехать не могу, вспоминаю, и это помогает жить в серой суматохе города.
Вот и в этот раз, отдохнул я на берегу любимой заводи, искупался как мальчишка на мелководье, забыл о делах, проблемах и счастливый возвращался в деревню. Вижу, на лавочке дед сидит, улыбается. Вспомнил о том, что мне хозяйка говорила, думаю, как бы разговор начать? А он сам, как будто мысли мои прочитал:
– Присаживайся, – говорит, – рядом. Что, отдохнул? А что же грибочков на любимом местечке не набрал? Там и сейчас грибы есть.
– А вы откуда знаете, про грибное место? – Удивился я.
– Знаю, отец твой любил туда ходить, – ответил старик и хитро улыбнулся, показав мне свои редкие зубы. – Ты следующий раз корзинку бери, а хозяйка тебе из них жарехи сделает – не пожалеешь. Она хорошо готовит. Помню, после войны у нас кроме гнилой картошки ничего не было. Так она из нее знаешь, какие шкрыльки делала? Я тогда за ней ухаживал, жениться хотел. А она мужа с фронта ждала. Ей похоронку на него прислали, но она не поверила, ждала. И дождалась! Вернулся ее Николай, правда, без ноги, через четыре года приехал. Он во время войны в штрафбат попал. Его в самое пекло бросили. Все погибли, а Николай чудом уцелел. Раньше как было, провинился тебя в штрафбат. Ранили – значит, смыл свою вину кровью. А он хоть и раненый был, но все равно после госпиталя посадили. Чего уж натворил, не знаю? Мужик хороший был, помер совсем недавно. А я вот теперь думаю, может посвататься к хозяйке твоей. Не поверишь, она до сих пор мне нравиться. Я тебе знаешь, что, парень, скажу – все надо доделывать. Тянут недоделанные, брошенные дела, напоминают о себе. Зачем эту тяжесть с собой уносить. Нужно на этом свете все дела заканчивать.
– Странно, – удивился я.
– Можно, конечно, махнуть рукой и не думать об этом, – продолжил старик, – но, рано или поздно мы все равно возвращаемся к старому. И не приятно вспоминать, если что-то сделал в жизни не так. А ведь можно все исправить!
– Как, – еле сдерживая любопытство, поинтересовался я.
– Просто! Ты вот человек чистый, места эти любишь. Приезжаешь серый, а уезжаешь, светишься. Но каждый раз ты вспоминаешь одно и тоже и не можешь победить свой страх. А ведь с этого все и начинается, вся жизнь. Выправи начало, и сам увидишь, как остальное подравняется.
– Что? Что я должен сделать? Что исправить? – Чувствуя, что старик, зацепил за живое, спросил я.
– Вот, темнеет уже, скоро ночь. А ты вернись на Луг да пройди до Дубравы по кладке. А там, в лесу правее бери. Малинник найдешь, и если не трудно ягод собери. Нравиться мне тамошняя малина. Я ее ни с какой другой не перепутаю. Ступай! А если не сможешь, ничего, может в другой раз получиться.
– А откуда вы про кладку знаете? – В растерянности спросил я, а сам подумал:
«Вот так дед, ударил меня в самое больное место. А ведь, правда. Я каждый раз вспоминаю свой детский страх, когда смотрю на Дубраву. И если честно признаться, были у меня мысли, попасть туда. Один раз хотел надувную лодку привести, но почему-то не привез. Другой раз решил обойти этот лес со стороны, но когда посмотрел карту, передумал. Слишком он большой, да и переходит в другие леса. В одиночку не пройти, нужно хорошо ориентироваться или знать хотя бы одну правильную тропу или дорогу. Да, поставил меня старик в неудобное положение. Понимаю, что надо идти именно сегодня. И как бы в знак подтверждения, что я смог, нужно принести ему малины. Хитрый, предупредил, что вкус знает, с другой не перепутает. Не обманешь! А ведь сколько раз в жизни я искал легкий путь и шел по нему – в обход. Четко осознавая, что смело, на пролом пройти не смогу. И так во всем; в делах, в личной жизни, искал не те выходы и боялся трудностей, которые создавал сам себе».