— Война окончится — выйдешь за меня замуж?
Ее глаза наполнились слезами, и она не смогла их удержать: крупные капли медленно покатились по щекам. Сэм требовал ответа, но Соланж словно знала что-то такое, что было неведомо ему самому.
— Что с тобой, родная?
Из-за волнения ей и так было трудно говорить, а тем более — по-английски.
— В мирной жизни… все по-другому, Сэм.
Он обожал слушать, как она произносит его имя. И как дышит, и как смеется… и дивный аромат ее тела… Он страстно любил ее всю, чувствовал себя рядом с ней как на седьмом небе. Никогда прежде он не испытывал таких ярких и сильных эмоций.
— Ты едешь 'Арвард… снова… Ты забудешь Париж… — На самом деле она имела в виду «забудешь меня», и он изумленно воззрился на нее.
— Ты действительно считаешь, что я могу все это забыть? По-твоему, это всего лишь интрижка, приключение солдата? Черт побери, я же люблю тебя! — и он грубо набросился на нее; ласки приобрели оттенок мести. — Я люблю тебя! Понимаешь! Все остальное неважно. Когда окончится война, я заберу тебя с собой в Америку. Поедешь?
Соланж нерешительно кивнула, все еще не в силах поверить, что он будет нуждаться в ней и после войны… Если останется в живых. Эта мысль повергла ее в еще большее отчаяние. Война отняла у Соланж всех близких, а теперь, может быть, ей суждено потерять и Сэма. Как страшно любить его! Но что она может поделать? Любовь оказалась сильнее их обоих.
У Сэма было такое чувство, словно его душу разлучают с телом. В день отъезда Соланж пришла проводить его; обоих душили слезы. Он с огромным трудом выпустил ее из объятий. Артур никогда не видел Сэма таким.
Как только ему хватило выдержки ни разу не оглянуться — иначе он мог бы дезертировать! Соланж, застывшая на месте, в то время как его уводят… Душераздирающее зрелище! Ее рыдания долго стояли у Сэма в ушах.
В Арденнах Сэм дрался со свирепым отчаянием и жестокостью, сознавая, что так он приближает свою встречу с Соланж. Однако к концу сентября он начал терять надежду. Не на встречу с Соланж, а на то, что это произойдет к Рождеству. Немецкие войска выдохлись не так сильно, как думали многие, и сражались, как львы. Лишь к концу октября пал Аахем. Это вселило в Сэма и его товарищей некоторый оптимизм. С Арнемом им меньше повезло. Наступила зима. Колючие ветры и пронизывающий насквозь холод напомнили ребятам прошлую зиму в горах Италии.
С октября по декабрь, помимо противника, им приходилось воевать и с лютой стужей, и со снегопадами — и все без толку. Гитлер прислал на подмогу своим десять танковых бригад; казалось, им не будет конца.
— Нет, как тебе это нравится?! — воскликнул Сэм. Они с Артуром снова сидели в окопе — с заледеневшими руками и онемевшими от холода ступнями; щеки щипал мороз. Артур впервые видел друга впавшим в хандру. В последнее время Сэм только и говорил что о Рождестве, которое он собирался провести вместе с Соланж. Но обоим уже стало ясно, что этому не бывать.
Шестнадцатого декабря началось контрнаступление в Арденнах. Целую неделю немецкие войска успешно отражали атаки союзников. И только двадцать третьего, когда очистились небеса, союзники начали теснить их назад, однако исход битвы далеко еще не был предрешен. На всех угнетающе действовала весть о том, что семнадцатого декабря при Мальмеди фашисты уничтожили девяносто военнопленных — зверский акт, поправший само представление о воинском благородстве, если, конечно, таковое существует.
И снова в канун Рождества Артур с Сэмом торчали в заснеженном окопе, пытаясь согреться и делясь скудными припасами.
— Знаешь, Паттерсон… Кажется, в прошлом году индейка была вкуснее. Может, наймем другого повара? — Несмотря на обычные шутки, в глазах Сэма проглядывала крайняя усталость; он неделю не брился. Казалось, с тех пор, как они оставили Париж, он стал на добрый десяток лет старше: слишком многое было теперь поставлено на карту.
Их сержант погиб при переходе через Арденны; Сэм вдруг почувствовал, что скучает по нему… и по Соланж… даже по Эйлин, которая осталась в Бостоне и ни разу не написала.
— Интересно, что она сейчас делает? — бормотал Сэм, имея в виду Соланж. Если бы Артур не продрог до костей, он бы посмеялся над влюбленным другом.
— Думает о тебе, везунчик ты этакий! — Артур тоже не забыл редкую красоту Соланж и не переставал сожалеть, что не проявил такую же настойчивость, как Сэм. Все-таки он лучше знал французский… А, глупости все это! Она теперь девушка Сэма.
— Хочешь шоколадного торта? — Сэм протянул кусочек черствого печенья, которое с неделю таскал в кармане. Артур скривился. — Ах, вы предпочитаете суфле? Понимаю…