Сэм решительно мотнул головой.
— Мне не нужен другой адвокат. Я прошу тебя стать моим защитником.
Их взгляды встретились. Артур вздрогнул.
— Нет, Сэм, я не могу.
— Почему?
— Потому что я — твой друг. И моя специальность далека от уголовного права.
— Неважно. Ты справишься лучше всех. Не хочу никого другого.
Глаза Сэма были полны слез. Господи, как это страшно, просто не верится. И тем не менее это — жестокая реальность. Сэм превратил ее в кошмар, страшный сон наяву.
Лицо Артура покрылось испариной. Ужас, настоящий ужас! Все и так хуже некуда, но защищать Сэма — ему! — это уж слишком. Ни за что на свете!
— Нет, — хрипло произнес он, — это невозможно. У меня нет опыта в этой области. Я тебя только подведу. Нет, Сэм, и не проси. Ты не должен так поступать по отношению… — ему хотелось сказать «нам обоим». Господи! Он вот-вот расплачется!
Но Сэм был непреклонен.
— Ты должен, Артур! Ради меня, ради девочек… ради Соланж!.. Умоляю!
Ради Соланж? Боже правый, да ведь Сэм убил ее! Но хуже всего было то, что Сэм понимал: будь Соланж жива, она умоляла бы его сделать для спасения Сэма все, что только можно. Он, как никто, знал силу ее любви к мужу.
— Нам обоим нужно все хорошенько взвесить. Я убежден: ты совершаешь чудовищную ошибку. Сэм, тебе нужен опытный адвокат — лучший из лучших, а не какой-то специалист по налогам. Дружба не заменит профессионализма. Я не могу. Никак не могу!
Сэм никогда еще не видел Артура таким взволнованным. Тот продолжал:
— Но главное — может быть, ты подскажешь, к кому мне обратиться, чтобы позаботились о девочках?
Сэм подумал и сокрушенно покачал головой. Обращаться было не к кому. Не считать же сотни и тысячи его приятелей-актеров! А у Соланж не было подруг: она всю себя отдавала Сэму, его детям и его карьере. Больше у нее ни для чего не оставалось времени, да она и не испытывала интереса.
— Какая-нибудь родня?..
Артур лихорадочно вспоминал все то, что Сэм рассказывал ему, когда они вместе принимали участие в боевых действиях в Европе. Он знал: родители Сэма погибли в автокатастрофе, а был ли кто-то еще?.. Память не сохранила подробностей.
Сэм сделал отрицательный жест головой.
— Никого, кто мог бы помочь. У меня есть сестра в Бостоне, но, ради всего святого, не вздумай обращаться к ней.
— Почему?
— Мы не виделись с тех пор, как я ездил туда вместе с Соланж — еще до рождения Хилари. Моя сестра — шлюха. Забудь об этом.
Но Артур не мог позволить себе роскошь что-либо забывать.
— Может быть, тетя позаботится о племянницах? Как ее зовут? Просто на всякий случай. Кто знает, как все обернется…
— Эйлин. Эйлин Джонс. Она замужем за бывшим матросом по имени Джек. Они живут в Чарлстауне. Но, можешь мне поверить, это еще та парочка. — Сэм встал и подошел к зарешеченному окну.
Он — отец трех дочерей, из которых две еще совсем крошки. И некому в целом мире позаботиться о них — кроме няни, да горничной… да Артура.
Сэм повернулся к другу.
— Я могу их видеть? — Его глаза вновь увлажнились.
Его дочери… Три маленьких ангелочка… Как он мог лишить их матери? Матери, которая была залогом их счастливого детства и благополучной жизни. Матери, которая их никогда не обижала, всегда была готова приласкать и защитить, целовала, купала, играла с ними, читала им книжки и нашептывала ласковые слова на ночь. А теперь…
Сэм содрогнулся. Сможет ли он дать им все, что нужно, если выйдет отсюда? Но какой может быть вопрос? Он обязан справиться!
Артур не сводил с него глаз.
— Ты действительно хочешь увидеться с ними?
Сэм понизил голос почти до шепота:
— Пожалуй, нет. Просто я подумал… Мне захотелось объяснить… хотя бы Хилари…
— Ты сделаешь это позднее. Сначала нужно вытащить тебя отсюда.
— Думаешь, это возможно? — Сэм впервые спросил об этом. И Артур почувствовал, что он не в восторге от такой перспективы.
— Другой сделает это лучше меня.
— Неважно. Я уже сказал тебе, Артур. Я хочу, чтобы ты был моим защитником.
— Это будет исключительно трудно — для кого бы то ни было. Буду откровенен, — ему нелегко дались эти слова, но Сэм должен знать правду. — Нам придется сослаться на временное помрачение рассудка. Убийство в состоянии аффекта. Больше рассчитывать не на что: ты во всем сознался. И потом, в последние годы ты стал притчей во языцех…