После ужина, оставив Артура в компании трех молодых женщин, он незаметно улизнул. Его неудержимо влекло к ее дому. Это было чистое безумие, но Сэм ничего не мог с собой поделать, так сильна была потребность увидеть ее, хотя бы издали. Дело было даже не во внешности, а в чем-то неуловимом, что не поддавалось объяснению. Познакомиться с ней… Или хотя бы еще раз увидеть…
Сэм зашел в маленькое кафе напротив того дома и, спросив чашку черного кофе — здесь его пили без сахара, — устроился возле окна. И вдруг увидел, как она идет по улице, все с той же полной книг сумкой. Подойдя к своему дому, порылась в сумочке в поисках ключа. При этом она бросила быстрый взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что ее не преследуют. Сэм вскочил, бросил на стол пригоршню монет, в мгновение ока выбежал из кафе и в несколько прыжков очутился рядом с девушкой. Та вздрогнула. В оккупированном Париже ей попадались наглецы и похлеще Сэма, и она приготовилась дать отпор, но на этот раз в ее взгляде было больше усталости, чем гнева.
— Бонжур, мадемуазель, — робко произнес Сэм. Она укоризненно покачала головой, словно мать, отчитывающая сына-озорника.
— Почему вы меня преследуете?
Сэм не понял, что она сказала, и рядом не было Артура, но, по-видимому, девушка знала английский лучше, чем ему показалось сначала, потому что она повторила мягким, низким голосом:
— Почему вы это делаете?
— Я хочу с вами поговорить, — так же мягко ответил он, едва сдерживаясь, чтобы не погладить ее красивые, явно замерзшие руки. На девушке не было кофточки, одно только поношенное голубое платье.
Она помахала рукой, словно желая показать ему, сколько вокруг молодых женщин.
— Много девушки в Париже… рады говорить с американцы, — ее глаза приобрели жесткое выражение. — Рады говорить с немцы… американцы…
Сэм понял.
— А вы разговариваете только с французами?
— Многие французы… — она явно хотела выразить, как ей обидно, что ее родина так легко уступила чужеземцам, но у нее не хватило слов. И потом, ведь он тоже — иностранный солдат.
— Как вас зовут? Меня — Сэм.
Она заколебалась, но потом все-таки ответила:
— Соланж Бертран, — однако не подала руки. — Уходите.
— Только по одной чашке кофе — и все! Пожалуйста!
Он боялся, что она снова разгневается, но девушка слегка опустила плечи.
— Я очень устала. — Она показала на книги.
Неужели учится в школе? Война все перепутала…
— Вы учитесь?
— Учу. Маленький мальчик… дома… очень болен… туберкулез.
Сэм кивнул. Все, что он успел узнать о ней, было возвышенно и благородно.
— Неужели вы не голодны? Вам не хочется есть?
Соланж не поняла. Пришлось снова прибегнуть к жестам. На этот раз она улыбнулась. У него чуть сердце не выпрыгнуло из груди.
— Ну, ладно… ладно. — Она показала пять растопыренных пальцев. — Пять минут.
— Придется торопиться, а кофе-то здесь подают горячий! — бормотал Сэм.
Он взял у девушки сумку и, словно на крыльях, полетел вместе с ней через улицу к кафе. Хозяин встретил Соланж как старую знакомую и чуточку удивился, видя ее в обществе американского солдата. Она назвала его Жюльеном, и они немного поболтали. Потом она спросила чашку чаю, но отказалась от еды. Тогда Сэм взял на себя смелость заказать для нее хлеба и сыра, и она была вынуждена поесть. Он только сейчас заметил, до чего она худа. У Соланж были изящные, длинные пальцы. Она осторожными глотками пила горячий чай. И вдруг с благодарностью взглянула на Сэма.
— Почему вы это делаете? Я не понимаю.
— Сам не знаю, — серьезно ответил Сэм и для верности воздел руки к потолку. Затем приложил руку поочередно к сердцу и к глазам. — Когда я вас увидел, то почувствовал что-то необыкновенное.
Она неодобрительно окинула взглядом кафе, где было еще несколько местных девушек с американскими солдатами. Сэм поспешно замотал головой.
— Нет-нет… не то… больше, — он развел руки в стороны, показывая «больше», но девушка с грустью посмотрела на него. Ей лучше знать.
— Это не существует.
— Что «это»?
Она тоже коснулась рукой груди в том месте, где было сердце, и развела руками.
— У вас кто-нибудь погиб на войне? — И через силу: — Муж?
Она покачала головой.
— Мой отец… мой брат… немцы убили… Мама умерла туберкулез. Отец, брат — Сопротивление.
— А вы?
— Я… ходила… больная мама.
— Ухаживали за больной матерью?