Со словами: «Ну-ка, что у нас тут…» – он сунулся в холодильник. Волкогонов понятия не имел, как питается Костров на Большой земле, что оставляет в домашнем холодильнике, когда уезжает в очередной рейс на «Вятку». Ведь известно, что такие рейсы могут длиться непредсказуемо долго, а посему глупо хранить какую-либо готовую домашнюю еду типа пюре и котлет – протухнет, пока хозяин вернется. Так что сейчас разве что пачка пельменей в морозилке отыщется. Однако машинист достал две небольшие вакуумные упаковочки – с твердым сыром и с сырокопченой колбасой. Хлеба в квартире предсказуемо не нашлось, так что пришлось доставать свой, из рюкзаков. Через пару минут они с упоением уплетали бутерброды, и Волкогонов нахваливал колбаску, вкус которой успел уже позабыть, а машинист довольно щурился, радуясь, что смог угодить старому товарищу, пусть даже ненастоящими продуктами из ненастоящей реальности. Или все же?..
Неожиданно послышался звук открываемого ключом замка́, и в квартиру кто-то вошел. Костров замер, не донеся вилку до рта, и с испугом уставился в проем, пытаясь разглядеть в полумраке прихожей непрошеного гостя. В дверях тотчас возникла немолодая женщина, державшая в руке сумку с продуктами.
– Привет, Вась. Дома уже, надо же! Здравствуйте! – кивнула она Волкогонову.
– Добрый день, – вежливо поздоровался тот, а вот Василий продолжал молчать, застыв на месте как истукан. Впрочем, женщина не обращала на это внимания, сосредоточенно перекладывая из сумки в холодильник какие-то продукты.
– Ты… как… тут… – наконец промямлил машинист.
– На рынок зашла, – охотно пояснила женщина, – купила мяса, так что на выходные можно пельмени сделать…
Фразу она договаривала уже из ванной, куда зашла вымыть руки.
Глядя на Кострова, проводник начал понимать, что происходит нечто неординарное.
– Это кто? – шепотом поинтересовался он, надеясь, что за шумом воды женщина не расслышит столь бесцеремонный вопрос.
– Супруга моя… Лида… – выдавил машинист и снова замолчал.
– Значит, все в порядке? – Волкогонов уже и не знал, что думать.
– В том-то и дело, что здесь с ней все в порядке. – Лицо Кострова сморщилось, будто он съел дольку лимона. – А она ведь умерла месяц назад…
Волкогонов только теперь понял, почему Костров решился отправиться на «Вятку» именно сейчас. Из рассказов других проводников тот наверняка знал, что здесь можно встретиться с тем, кто давно умер. На Территории даже мертвые всегда оставались живыми, а значит, у любого «туриста» был шанс не только заново обрести ушедшего близкого человека, но и остаться с ним навсегда.
Проводник тяжело вздохнул, понимая, что обязан сказать правильные слова.
– Если хочешь – можешь тут остаться. Я понимаю твои чувства. Я видел многих, кто не пожелал расставаться со своими родными, которые навсегда потеряны на Большой земле.
– Нет, я так не смогу, – затряс головой Костров, смахивая слезы. – У нее несколько лет был рак, и мы вместе боролись до последнего мгновения… Но я не смогу так, зная, что на самом деле ее нет…
Звуки в квартире стихли, и они оба поняли, что снова остались одни. Морок исчез, уступая место чему-то другому.
– Знаешь, – Василий Иванович вдруг поднял на проводника красные глаза, – я ведь струсил. Сбежал. Я не могу приходить в пустую квартиру. Мне все кажется, что пока меня нет дома, она все еще здесь, все еще жива.
– Принятие потери приходит только по истечении времени, – произнес Волкогонов. – Смерть близких всегда бьет обухом по голове, мозг отказывается сознавать, что ты остался один. Только спустя дни, недели и месяцы – у кого как – начинаешь свыкаться.
– Я не могу здесь… – Машинист обвел глазами кухню. – Давай уйдем?
– «Вятка» уже знает, за что тебя можно зацепить, – предупредил Волкогонов. – Она снова и снова будет бить в одно и то же место, пока ты окончательно не переживешь свое горе.
Костров молча встал и направился в прихожую. Проводник последовал за ним. Оставлять его одного в таком состоянии не следовало. Василий Иванович положил ладонь на ручку входной двери и повернул ее, толкая створку. Он ожидал увидеть лестницу эскалатора, думая, что ему снова придется спускаться под землю и ехать в вагоне метро, однако снаружи его ожидал обычный лес. Прямо под ногами росла зеленая трава, через кроны пушистых елей пробивалось холодное солнце.
– Ничего себе, – выдохнул Костров, не понимая, куда делся эскалатор и как он, будучи в квартире, внезапно перенесся в чащу.
Волкогонов вышел следом и закрыл дверь. Теперь посреди леса высился только дверной блок, будто забытый здесь непутевыми строителями. Машинист обошел его кругом.