– Старик умом тронулся, – он кивнул в сторону Кострова, – хочет прогуляться по «Вятке».
– Ну так поболтайся вместе с ним по окрестностям, но на тропу не выводи, – пожал плечами Рябой, понимая, что потерять Кострова – значит лишиться стабильного заработка и клиентов. Вряд ли кто-то захочет возить сюда людей, тем более что «Вятка» сама избрала для Кострова такую функцию и вряд ли препоручит ее кому-то другому.
– А ну как сам на тропу набредет? – Волкогонов поморщился, понимая, что машинист человек не простой и у него могут быть свои демоны.
– Ну, ты тоже не мальчик – справишься, – подбодрил Рябой товарища и побрел к своему клиенту, ожидавшему в стороне.
Николай Иванович вздохнул и направился на склад, где наполнил рюкзак консервами.
Однажды ему уже случалось попасть в мир «туриста», существующий по правилам, известным только ему одному. Тогда он чувствовал себя крайне неуютно, и хотя путешествие закончилось благополучно, опыт оказался малоприятным.
– Ну, пошли, турист! – Волкогонов подошел к машинисту и мотнул головой в сторону железнодорожного полотна.
Костров неловко спрыгнул на рельсы и зашагал вперед. Проводник плелся следом, моля Бога, чтобы ничего не произошло, чтобы Кострову наскучила эта прогулка и он вернулся на станцию, удовлетворенный увиденным. Ведь не может же быть такого, чтобы «Вятка» отнеслась к машинисту так же, как к обычному гостю? Она же уже оставила на нем свою иллюзорную печать, свою метку, позволявшую ему, одному-единственному, водить сюда поезд. С таким-то пропуском у Кострова наверняка должны быть какие-то льготы относительно среднестатистических «туристов»!
По обе стороны от ветки возвышался унылый хвойный лес. Небо серо-пепельных тонов нависало над путниками, точно снежная шапка на вершине горы. Ветер шелестел макушками деревьев, и создавалось ощущение покоя и умиротворения. О, каким ложным было это чувство! «Вятка» всегда обманывала человека, впервые ступившего в ее владения, усыпляла его бдительность, чтобы взять за горло и показать самую свою неприятную и опасную сторону.
Костров молча вышагивал по шпалам. Может, он просто не хотел разговаривать, может, глубоко задумался о своем – так или иначе, Волкогонов не спешил дергать его и сам наслаждался тишиной. Долгое время он не мог привыкнуть, что в лесу не водятся птицы, нет здесь и зверей – все они без следа исчезли после Вспышки, уступив место призракам «Вятки». А теперь привык, или, вернее, свыкся с отсутствием непременных для лесов Большой земли звуков.
Станция давно скрылась позади, и теперь впереди высился шумный лес. Рельсы делали довольно крутой поворот вправо и скрывались за деревьями. Волкогонов однажды, когда пытался уйти из Бекетова и покинуть «Вятку», намеренно топал по шпалам, но уже через пару часов вернулся обратно с противоположной стороны, будто прошел по кругу. Тогда он впервые осознал, что выбраться отсюда не так просто, если вообще возможно. Вот и сейчас он рассчитывал на то, что за поворотом вновь появится здание вокзала и замерший у перрона состав.
Но вместо станции Волкогонов увидел совершено неожиданную картину: пути уходили вниз под землю, ковер из мягкого зеленого мха будто поглотил рельсы и накатывал на них волной, готовясь и дальше пожирать железнодорожное полотно. Волкогонов совершенно не был готов к такому развитию событий, понимая, что Территория снова его переиграла, предоставив машинисту проход в глубину «Вятки».
– И куда дальше? – Костров повернулся к проводнику.
Николай Иванович заметил, что чуть поодаль вьется тропинка, уходящая в лес, однако раньше он здесь не бывал, поэтому не мог точно сказать, чего можно ожидать.
– Нам туда. – Несмотря на то, что проводник оказался здесь впервые, клиент не должен знать, что тот испытывает такое же недоумение, как и он сам.
Костров уверенно ступил на тропу и размашистым шагом направился в лес, где тяжелые еловые ветви опускались так низко, что приходилось наклоняться. Машинист внезапно остановился, заставляя Волкогонова насторожиться, – но он всего лишь вытащил из кармана куртки вязаную синюю шапку и надел на голову, превратившись в обычного мужика, похожего на грибника.
– Тьфу ты! – в сердцах бросил Волкогонов, решивший, что Костров увидел перед собой привидение или еще чего похуже.
Тропа вилась между деревьев, словно змея, но вскоре проводник заметил, как она обрывается перед широкой ямой, из которой доносилось странное жужжание. Такому механическому звуку в лесу точно было не место.