— В Пурпурном мире эта способность не имеет ценности, поскольку там перемещения совершаются постоянно. Мы ее даже не ощущаем. Но здесь…
— Мы с ним лгали, Ами!
Иэрос выдохнул.
— Лет тридцать назад в Ордене задумались, есть ли смысл держать нас среди союзников, — продолжил он. — Сама подумай: мы обладаем невероятными способностями к трансформации и манипуляциям с сознанием, но используем их лишь себе на благо. Мы знаем об иных мирах, не об этих жалких шести, и молчим. Какая от нас польза? Информацию да вещи переправлять? Проще упросить беломирцев построить парочку новых порталов.
— И вы придумали эту байку.
— Да. Уникальная способность, которой мы готовы делиться. Незаменима, если местная техника вдруг выйдет из строя.
— А как же профессор Креспен?
— Была сделка. Тео сфабрикует результаты исследований по фобосам, мы поделимся с ним сведениями о нашей расе почти без ограничений.
— Вы даже других дхеосов обманули, — муза еле сдерживалась, чтобы не начистить фобосом пол.
— Верно. Зато сохранили авторитет и неприкосновенность Пурпурного мира.
— С чего мне тебе верить? — грустно спросила Аминта. Иэрос криво улыбнулся.
— Ты же знаешь, я люблю свой мир и свой народ.
— Патриотизм — хороший повод предать Орден.
— И мне далеко не пятьдесят лет. Я бы не поверил, что люди, обещающие мне блага в обмен на ложь, сдержат свое слово.
Аминта мысленно согласилась с ним и ослабила хватку. Но не отпустила.
— Иэрос, ты никогда не терпел лжи. И никогда не сомневался, что дхеосы отстоят свою независимость, с чем бы ни пришлось столкнуться. У тебя должны были быть более веские причины.
Иэрос тихо вздохнул.
— Ами, тебя даже сейчас недолюбливают. А ведь нынешние магистры куда терпеливее прежних.
Аминта вздрогнула и разжала пальцы. Воспользовавшись ситуацией, Иэрос принял облик взрослого мужчины, вывернулся и посмотрел на нее в упор.
— Не укрепи мы с Сетосом свой статус, я бы не смог отговорить магистров. И тебя бы выкинули из Ордена тоже.
— Ты ведь сразу мог так сделать, да? — понуро спросила муза. — Ты с самого начала мог изменить облик и вырваться?
— Конечно.
Иэрос сел на колени напротив нее. Аминта сделала так же.
Тогда он наклонился к ней и прошептал:
— Как и в тот день, когда я убедил Совет Филакаса, что тебя вместо абсолютного изгнания следует отправить посланницей в Орден, так и сейчас я верю, что ты единственная, с кем…
— Прекрати! — крикнула она, стараясь скрыть некстати проступивший румянец.
— … с кем я хочу пройти слияние, — закончил он и улыбнулся.
— Думаешь, это очень романтично?
Муза встала, спешно оправляя складки платья.
— По-моему, да, — фобос тоже поднялся.
Аминта ничего не ответила. С Иэросом она часто путалась и не знала, как его подколоть. Это ужасно нервировало. «Словно влюбленная по уши малявка», — думала она, усиленно растирая щеки, будто это могло сбить сжигавший их румянец.
Открыв дверь, она остановилась.
— Эри?
— Да, Ами?
— На следующем собрании магистров, — начала муза, изо всех сил стараясь избегать взгляда темно-синих глаз.
— Совете магистров.
— Без разницы. В общем, скажи правду. Сейчас им жизненно важно ее узнать.
— Как скажешь, mon Amie[2].
От того, как Иэрос произнес эти слова, стало не по себе.
— Старый каламбур. Ты его сто семьдесят лет назад придумал, — усмехнулась Аминта и вышла. Не глядя по сторонам, она пересекла зал и выбралась на лестницу, соединявшую центры связи на первом и втором этажах. Поднимаясь, муза изо всех сил пыталась вернуть привычный облик. Постепенно ее тело изменилось. «Наконец-то», — обрадовалась она, выбираясь вместо центра связи в коридор.
Тихо. По утрам все работают медленно. «Надеюсь, Кларетта наслаждается оставшимися минутами сна», — подумала Аминта, направившись в ателье.
Дхеосам не слишком-то нравилось жить в Ордене из-за запрета на перепланировку собственных комнат — вопиющее нарушение права на самовыражение. Поэтому они целиком погружались в работу, а комнаты использовали как склад одежды и вещей. Даже спали они либо на рабочем месте, либо в приглянувшемся им уголке. Иэроса, например, Аминта часто заставала в Аметистовом храме, в зале, посвященном Донанимизму.
Аминта предпочитала ателье. И как место хранения платьев, и как место отдыха.
— Кларетта, — на всякий случай позвала она, входя в заставленный шкафами зал. Как назло, ей ответили:
— О, моя чудачка Аминта, — откликнулась глава ателье, на тот момент расшивавшая один из нарядов. — Проходи.
— Спасибо.
Муза поджала губы, чтобы ее недовольство не вылилось в грубую фразу, и направилась внутрь комнаты. Обычно она любила рассматривать содержимое полок. Сейчас она скользила по стеллажам невидящим взглядом, изредка дотрагиваясь до ярких отрезов ткани.
— Мне кажется, ты не в настроении.
— Да, — лаконично ответила Аминта, замирая напротив материала, расписанного под поле подснежников.
— Я к тебе из центра связи заглянула, — как бы небрежно добавила муза.
— С Иэросом разговаривала?
Аминта вздрогнула и отдернула руку. Кларетта тихо вздохнула. Шаркнули ножки стула — должно быть, магистр Бенедетти поднялась из-за стола.
— У меня закончился ромашковый настой. Спущусь к ребятам Киро, вдруг они привезли свежий. Ты ведь не против?
— Нисколько, — равнодушно ответила Аминта, мысленно благодаря Кларетту за понимание.
«Вот странно, — подумала она, когда за главой ателье и архива закрылась дверь. — Она ни капли не маг, а состояние чувствует не хуже Рирхи… Впрочем, Рирха могла бы стать талантливой заклинательницей эмоций. Не дали».
Когда в Ордене еще помнили, что Рирха была принцессой и будущей верховной жрицей Каторхо, она вместе с отрядом новобранцев отправилась в Желтый мир. Они пытались поймать преступника, раздобывшего пустой камень-хранилище, поглощающий магическую энергию. Что ж, новобранцы нашли вора чужой энергии. А заодно Рирха чуть не погибла. Чудо, что ей удалось выжить после контакта с камнем. И еще большее чудо, что она сохранила после этого остатки способностей.
«Бедняжка, — подумала Аминта, пусть и не испытывала сочувствия к нынешней главе посланцев. — Наверняка, она сейчас мучается. Знает, что могла бы помочь в борьбе с эмоциониками, если бы тогда оказалась поумнее. Если бы…»
Аминта вздохнула. Стянула со стеллажа мятно-зеленый отрез ткани, завернулась в него и села, пристроив голову на упаковке набивного материала.
Почему она безоговорочно верила Иэросу? Знала же, что он предан Пурпурному миру и ставит его благополучие выше безопасности Ордена. И, что еще важнее, почему ее так задело, что он солгал магистрам?
Потому что он солгал и ей тоже? Потому что он…
Аминта мотнула головой, пока мысль не приняла форму слов, которые она не сможет игнорировать. Взгляд остановился н зеркале в конце прохода. В отражении хмурилась девочка-подросток.
— Влюбленная по уши малявка, — Аминта закрыла глаза, пряча слезы.
Она верила Иэросу, потому что считала его не таким, как другие обитатели Пурпурного мира. Он казался до смешного гуманным и порядочным. А по сути он не отличается от прочих дхеосов. Только вместо того, чтобы ее недолюбливать, Иэрос при каждой встрече предлагает с ним слиться. Черт, дамтум и все демоны мифологии, это ведь самое интимное предложение на свете! Дословно оно означает: «Я нуждаюсь в тебе настолько сильно, что готов остаться лишь фрагментом памяти в другом существе, если последние мгновения жизни я проведу в единении с тобой».
Однако даже Иэрос, ценящий другие миры и расы, очарованный ею, отвернулся от этого несчастного Ордена.
— Этой организации никто не поможет, — констатировала Аминта.
— Сами себя и потопят, — добавила она спустя время, плотнее закутываясь в ткань.
Так она и сидела. Кларетта, видимо, отправилась за ромашкой в Серый мир, Орден мирно продолжал свою работу, эмоционики постепенно его захватывали, Элли, Паулус и Зоя где-то отчаянно отбивались от предателей, а она сидела в мятном недоделанном плащике и думала.