Он внезапно отпускает мою руку.
— У меня?
Я киваю, не нарушая зрительный контакт.
— Ты всегда прикасаешься к нему.
Он ничего не говорит, но что-то в его глазах заставляет мои внутренности сжаться, а его слова, сказанные раннее, возвращаются ко мне… «Я всегда думал, что ты моя». Хотелось бы набраться смелости и спросить его об этом, но я так и не могу решиться это сделать. Щелчок камеры Mии прерывает нас.
— Хорошо, давайте приступим, я немного введу вас в курс дела, но хочу, чтобы это было настолько естественно, насколько это возможно. Мы сделаем пару снимков, где вы смотрите друг на друга, а потом решим, как действовать дальше.
— Я немного обеспокоена твоим «потом решим, как действовать дальше», — пробормотала я, вызвав смех у Оливера.
— Хорошо, дорогие, пусть все это сексуальное напряжение выйдет и поиграет, — говорит она, уходя. Мы с Оливером смотрим друг на друга с широко раскрытыми глазами, недоумевая, во что мы ввязались. Или, по крайней мере, я думала, что мы оба задаемся этим вопросом, его шок быстро исчезает, взгляд темнеет, а у меня все еще остается это трепещущее чувство, когда Миа уходит, чтобы открыть жалюзи. Внезапно меня осенило, что я нахожусь с Оливером, оба мы в нижнем белье и окружены расслабляющей музыкой. Я делаю глубокий вдох.
— Ты в порядке? — спрашивает он, его голос слишком низкий, слишком хриплый. Когда его пальцы пробегают по моим, я начинаю дрожать, закрываю глаза и просто киваю. Кровать прогибается, и я чувствую, что он приближается. Когда я снова открываю глаза, его нос почти касается моего.
— Прекрасно! — говорит Миа. — Держите эту позу!
Взгляд в его глазах приковывает меня. В любом случае я даже не могу думать о том, чтобы моргнуть.
— Элли, не возражаешь, если я тебя попрошу снять свой лифчик? — спрашивает Миа, Оливер резко вздыхает, а его глаза расширяются. — Их не будет видно на снимках, обещаю.
— Хммм…. хорошо.
Я не стесняюсь своей наготы, но должна признать, что все это заставляет меня нервничать.
— Помочь снять его? — спрашивает Оливер.
Нет.
— На самом деле, это были бы хорошие фотографии, — говорит Миа, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее. Она пожимает плечами. — Что? Бин, ты же видел ее сиськи раньше, верно? Ты не возражаешь?
— Это определенно самая неудобная форма наказания. Думаю, в следующий раз я выберу порку, — говорю я Мии, улыбаясь, и Оливер смеется. Я опускаю голову, когда он обнимает меня и находит застежку моего лифчика.
— Тебе нужно смотреть на него, — говорит Миа. Я вздыхаю и от того, что вижу в его взгляде, понимаю, что потребуется вся моя сила воли, чтобы не отвернуться и не закрыть глаза.
Его пальцы расстегнули мой бюстгальтер, и как только он ослаб, Оливер поднял руки к моим плечам и медленно спустил лямки по моим рукам, пытаясь не соприкоснуться с моей кожей. Мой живот скрутило, мое сердце в горле, и я чувствую, что могу вырвать из-за нервов, циркулирующих внутри меня прямо сейчас. Я очень сильно молюсь, чтобы этого не случилось.
— Хорошо? — шепчет он, дыша мне в рот.
— Отлично, — шепчу я, и наши носы слегка соприкасаются.
— Элли, положи свою правую руку на свою грудь, как будто ты их закрываешь. Бин, продолжай смотреть на нее так и пригладь свои волосы с моей стороны, — говорит Миа. Я полностью потерялась в его глазах. Я загипнотизирована тем, как он справляется со мной, глядя на меня. Я не могу ничего сделать, кроме как дышать и смотреть вперед.
— Ты такая красивая, — говорит он. Его гортанный голос, смешанный с похотью в глазах, заставляет мой живот падать, а губы открыться. Оливер воспринимает это как приглашение приблизиться и прикоснуться к моим губам.
— Отлично, — говорит Миа, напоминая мне, что у нас есть аудитория. — Дерьмо. Я скоро вернусь. Я забыла резервную батарею в машине.
Я отодвигаюсь, не отрывая глаз от него, и опускаю руку с груди. Ему очень тяжело не смотреть вниз. Я улыбаюсь, задаваясь вопросом, сколько времени потребуется, чтобы его глаза опустились, но они этого не делают. Он продолжает смотреть мне в глаза, прикасается к моим волосам, щекам…Он двигается вперед и раздвигает ноги по обе стороны от меня так, что наши полуобнаженные тела почти касаются друг друга.
— Как думаешь, долго ли еще нам нужно это делать? — шепчу я, перевожу свое внимание то на его рот, то на глаза.
— Не знаю. Как бы я хотел, чтобы это заняло целый день.
— Это определенно интересное дружеское свидание, — говорю я с улыбкой. Он вспыхивает своей очаровательной полуулыбкой.
— Ты все еще думаешь, что это дружеское свидание?
Дверь открывается и закрывается. Мы поворачиваем головы к Мии, при виде нас она резко остановилась.
— Вот, черт. Эта поза! Если я смогу сделать пару снимков с этой позой, то я думаю, что работу можно считать оконченной.
Мы с Оливером снова сталкиваемся взглядами, когда она настраивает камеру.
— Почему ты это сделал? Поменялся с Марлоном. Я имею в виду, кроме чрезмерной опеки, старшего брата.
Он озадаченно смотрит на меня, что почти выглядит смешным с тем, как его челюсть отпала.
— Ты думаешь, что я тебе как старший брат?
Я пожимаю плечами.
— Ты скажи.
— Элли, я сижу в постели, с практически обнаженной тобой, делая все, что в моих силах, чтобы удержаться, потому что у нас есть аудитория, и, как ты видишь, ничего не работает. — Я смотрю вниз на большую выпуклусть в его боксерах. — Да. Очевидно, я не вижу тебя как свою младшую сестренку. Я даже не могу поверить…— он останавливается раздраженный.
— Хорошо. Посмотрите друг на друга, — говорит Миа. — Поза, держите ее.
Его рука возвращается к моим волосам, мои снова опускаются на грудь, и мы смотрим друг другу в глаза.
— Я так сильно хочу поцеловать тебя сейчас, — шепчет он мне в губы.
— Не надо, — говорю я, тяжело дыша. — Правило.
— Мне не нравятся правила.
— Оливер, пожалуйста, не надо.
— Мне нравится, когда ты называешь меня Оливером, — говорит он, его нижняя губа оказывается между моими. Он не двигается, просто ждет, когда я сомкну свои губы и поцелую его. Затем он стонет и впивается в мой рот, прежде чем я понимаю, что происходит, я оказываюсь на спине, а он на мне, углубляя поцелуй, который не должен был произойти. Но когда его язык касается моего, а пальцы в моих волосах, я не могу не ответить взаимностью, наши тела переплетаются друг с другом. Только когда мы слышим громкий кашель, мы отрываемся друг от друга.
— Что ж… это было… — говорит Миа, размахивая руками. — Могу честно сказать, что я видела многое на съемках, но это, безусловно, было самое горячее зрелище из всех. Ладно, милые, здесь мы закончили. Идите одеваться. Элли, нам нужно поговорить.
Оливер встает с меня и притягивает к себе. Мы оба до сих пор переводим дыхание после поцелуя, но теперь, когда снова загорелся свет, и момент прошел, я чувствую тяжесть случившегося и не могу заставить себя взглянуть на него. Вместо этого, я поворачиваюсь, пытаясь найти свой халат, надеваю его и встаю. Подойдя к ванной, я не смотрю на Оливера. Во всяком случае, это то, что мы делаем. У нас бывают моменты, а потом ничего. И это даже не должно было быть моментом, так что мне некого винить, кроме себя, за то, как мое сердце готово разорваться в любую минуту. В ванной я смотрю в зеркало и прикладываю руку к губам. Почему он заставляет меня чувствовать себя так каждый раз? Я закрываю глаза, вспоминая Уайта, его губы, прикосновения, и чувствую себя виноватой за то, что у меня есть этот момент с человеком, которого он никогда не одобрит. Не то, чтобы Уайт знал Оливера, но он знал о нем. Он узнал от меня об Оливере, когда мы впервые встретились, и после этого он просто никогда ему не нравился. Он был в ярости, когда узнал, что я пригласила его на торжественное открытие галереи, потому что он сказал, что Оливер не заслуживает того, чтобы дышать тем же воздухом, что и я. Он сказал, что я слишком хороша для кого-то вроде него. В то время я верила этому, потому что, когда мы хотим во что-то поверить, мы это и делаем. Уайт любил меня, несмотря на мое разбитое сердце. Я любила его из-за Оливера. Но теперь я вернулась на круги своя и не могу понять, осталось ли во мне хоть что-нибудь, что сможет заставить меня снова любить.