Теперь наконец я смог реализовать свою давно вынашиваемую мечту: развалиться в глубоком удобном кресле посреди комнаты, форточка настежь открыта, на коленях книга, из радиоприёмника льётся тихая классическая музыка, на журнальном столике банка пива и хрустальная пепельница. Я курю сигарету за сигаретой, не спеша, потягиваю пивко и думаю ни о чём, что, конечно, вовсе не означает, что я ни о чём не думаю, а просто нахожусь в состоянии, близком к прострации, и интеллектуально отдыхаю. Я знаю, что завтра меня снова ждёт любимая работа, но теперь устраивать себе такой праздник я смогу хоть каждый день.
И так продолжалось до первой грозы, когда весь горизонт обложили тяжёлые тучи, ежеминутно прорезаемые яркими всполохами, а гром отдавался в ушах нескончаемым эхом. Я отключил от розеток все электроприборы и направился на кухню сварить себе кофе. По пути отметил, что кот забрался под кресло и мелко дрожит. Вдруг на середине комнаты я с чем-то или кем-то столкнулся, больно ударившись плечом, отскочил в сторону и долго остолбенело пялился в пустое пространство. Потом вытянул руку, будто надеясь, что-то нащупать, и ощутил явное прикосновение. Но в этом месте ровным счётом ничего не находилось. Я замер, задумался, нельзя сказать, что совершенно не испугавшись, но как истинный материалист и научный работник с приличным стажем решил, что неплохо бы сначала оценить ситуацию здраво, а потому медленно и осторожно принялся ощупывать пространство руками. Но так и не смог ничего обнаружить. Тем временем гроза пошла на убыль и вскоре совсем прекратилась. Ещё недолго я мысленно возвращался к необъяснённому явлению, а потом просто выкинул этот мусор из головы.
Следующее происшествие случилось спустя пару месяцев и совпало с сильным, прямо-таки ураганным ветром, который дул с гор несколько часов подряд, пригибая к земле молодые деревца, вырывая с корнем средние по возрасту и размерам и ломая старые, видавшие виды могучие деревья. Я сидел в кресле, которое, как обычно, расположил в центре комнаты, прислушивался к гулу разгулявшейся стихии и читал какую-то полухудожественную книжонку. Кот мирно посапывал у меня на коленях, накрытых пушистым пледом, давно привыкнув к тому, что в нашем доме ему ничто не угрожает, и лишь при самых сильных порывах напрягал своё мускулистое тренированное тело, при этом шерсть у него на загривке вставала дыбом.
И тут я явственно услышал голоса. Разговор происходил прямо у меня над ухом. Я не мог разобрать ни одного слова, быть может речь даже не была похожа на человеческую, но очевидно кто-то общался в непосредственной близости от меня. Беседа прекратилась так же внезапно, как и началась, приведя меня в состояние полной растерянности. Мысли разбегались в тщетной попытке хоть как-то свести концы с концами. Я встал, обошёл комнату по периметру, заглянув во все окна и дверь, не обделив вниманием самые укромные уголки. Ничего. Ветер заметно стих, лишь слабо пытался побороться с кустами, но и те почти перестали ему подчиняться. Чего не сказать о моих нервах, которые, наоборот, напрягались всё сильнее, что отнюдь не способствовало мобилизации умственных усилий.
Тогда я впервые и вспомнил про разговор с агентом, который состоялся при оформлении сделки на дом. На что он намекал? Кажется, я могу расторгнуть договор в течение какого-то срока. Порывшись в бумагах, я нашёл этот пункт: три месяца. Как раз подходит оговорённая дата. Но всё-таки, я научный работник, как выражались ещё совсем недавно, не имею права верить во всякую чертовщину и способен сам разобраться с возникшей проблемой. К сожалению, данных для анализа сложившейся ситуации накопилось совсем немного, поэтому я твёрдо решил остаться, а пока ждать, наблюдать и, может быть, поставить необходимые эксперименты. До сего момента мы имеем лишь два факта, не поддающиеся логическому объяснению, причём оба связаны единством места – середина комнаты, и причинами – природные катаклизмы. Галлюцинации и психические расстройства я исключил априори. Я также припомнил, что агент говорил что-то про геологические особенности местности. И я принялся за работу: выписал и изучил тектоническую карту региона, изучил разрывные нарушения и построил розы-диаграммы трещиноватости пород, выходящих в непосредственной близости от моего участка, разобрался с понятием «патогенные зоны». Ничего интересного и важного для расследования. Лишь только начинал моросить дождик или поднимался даже слабый ветерок, я садился в успевшее стать почти членом семьи кресло и превращался в сгусток внимания. За несколько таких сеансов мне удалось зафиксировать пару лёгких прикосновений к лицу, которые скорее можно было отнести на счёт неплотно прикрытой форточки, да промелькнувшую однажды тень, связанную, более вероятно, с перемещениями моего домашнего любимца.