Через пять тысяч лет Дядюшка вернулся домой… Вернулся в усадьбу Раскиных. А из угла тёмной комнаты на него внимательно смотрели встревоженные глазки маленького рыжего лисёнка...
В дверь комнаты кто-то опять постучал. Фаня повернулся, оскалив зубы в улыбке:
– Ну так, Янтарик…
Но лисёнка не было. Было открытое окно. И никакого Янтарика.
Фаня поежился на мягкой постели, ему не хотелось просыпаться, из глотки вырвалось ворчание:
«Старею, – думал он, – Годы гнетут не только холмы, но и меня, их слишком много. А бывало, только заслышу шум за дверью, тотчас вскочу, весь в сене, и кричу как оглашенный, оповещаю механоров».
Снова послышался стук, и енот заставил себя встать.
– Входите! – крикнул он, – Сколько можно в дверь тарабанить, входите!
Дверь отворилась, и вошел незнакомый механор. И такого огромного Фаня еще никогда в своей жизни не видел! Он был блестящий, могучий, тяжелый, полированное туловище даже во мраке светилось, как светлячки на кусте. А в ногах механора, помахивая хвостом из стороны в сторону, стоял ярко рыжий лисёнок Янтарик.
– Здравствуй. Меня зовут Дядюшка Бэмс, – представился механор, – Я вернулся сегодня ночью.
Енот судорожно глотнул и сел:
– Дядюшка? У нас есть предания… легенды… старинные легенды.
– Только легенды, и всё? – спросил Бэмс.
– И всё, – ответил Фаня, – Есть легенда о механоре, который смотрел за нами. Хотя Блиц сегодня говорил мне о Дядюшке так, словно сам его знал. Есть еще предание о том, как еноты подарили вам новый корпус в день вашего семитысячелетия, и это было потрясающее туловище, оно…
У него перехватило дыхание, потому что корпус механора, который стоял перед ним… это туловище… ну, конечно, это и есть тот подарок.
– А усадьба Раскиных? – спросил Дядюшка, – Вы смотрите за усадьбой?
– Да, конечно же, мы смотрим за усадьбой, – сказал Фаня, – Следим, чтобы все было в порядке. Это так положено.
– А Раскины?
– Раскинов тут нет.
Дядюшка кивнул. Необычно острое чутьё уже сказало ему, что раскинов нет. Не было раскиновских излучений, не было мыслей о раскинах в сознании тех, с кем он общался. Что ж, так и должно быть...
Он медленно прошел через комнату, ступая мягко, как кошка, несмотря на огромный вес, и енот явственно ощутил дружелюбие и доброту этого металлического существа, ощутил заключенную в могучей силе надежную защиту.
Остановившись, Бэмс присел на корточки перед ним:
– У вас сейчас происходят неприятности?
Фаня молча смотрел на него.
– Термиты, – продолжал Дядюшка, – Янтарик рассказал мне. Рассказал, что они вам очень досаждают.
Лисёнок вышел вперёд:
– Я хотел спрятаться в усадьбе Раскиных. Я боялся, что вы меня опять настигнете, и я подумал, что усадьба…
– Помолчи, – остановил его Дядюшка, – Ты ничего не знаешь об усадьбе. Ты сам сказал мне, что не знаешь. Ты просто рассказал, что у енотов неприятности с термитами, и всё.
Он снова перевел взгляд на енота:
– Я подозреваю, что это термиты Федьки.
– Значит, тебе известно про этого модификанта? – отозвался Фаня, – Значит, на самом деле был такой тип, которого звали Федька?
– Да, был такой вечный спорщик, – рассмеялся механор, – Хотя временами ничего парень. С огоньком. А теперь рассказывай про термитов.
– Они строят, – сказал Фаня, – Ловят механоров, и заставляют работать на себя. Они воздвигают Постройку.
– И что с того, – ответил Дядюшка, – у теримаго тоже есть право строить. Верно?
– Право есть, согласен. Но они строят чересчур быстро. Скоро они вытеснят нас с Земли. Еще тысяча лет, и они всю Землю займут, если и дальше будут строить в таком духе.
– А вам некуда деться? Вот что вас заботит?
– Почему же, нам есть куда деться. Места много. Все остальные миры. Миры жутеров.
Бэмс кивнул:
– Я был в мире жутеров. Первый мир после этого. Переправил туда несколько раскинов пять тысяч лет назад. И только сегодня ночью вернулся оттуда. Я понимаю, что вы чувствуете. Никакой другой мир не заменит родного. Я тосковал по Земле все эти пять тысяч лет. И вернулся в усадьбу Раскинов. Надеюсь, вы не против?
– Мы очень рады тебе, – мягко произнес Фаня.
– Эти теримаго, – продолжал Дядюшка, – Очевидно, вам хотелось бы их остановить.
Енот кивнул.
– Способ есть, – сказал Бэмс, – Я знаю, что есть. У раскинов был такой способ, надо только вспомнить. Но это было очень и очень давно. Я помню только, что это просто. Очень простой способ.