Но теперь я убедился в своей правоте. Лук и стрелы это доказывают. Когда-то я допускал, что человек просто пошел не по тому пути, что некогда, во времена тёмной дикости, которая была его колыбелью и детской комнатой, он свернул не в ту сторону, шагнул не с той ноги. Теперь я вижу, что это не так. Человек признает только один-единственный путь – путь лука и стрел, дорогу, где добиться своего можно только убийством...
Уж как я старался! Видит бог, как я старался.
Когда мы по всему миру выловили этих человеков-шатунов и доставили их в усадьбу Раскиных, я изъял их оружие, изъял не только из рук, но и из сознания тоже. Я переделал все книги, какие можно было переделать, а остальные сжёг. Я учил их заново читать, заново петь, заново мыслить. И в новых книгах не осталось ни намека на войну и оружие, на ненависть и историю – ведь история есть ненависть ко всему и ко всем, – не осталось ни намека на битвы, подвиги и триумфы победы...
Да только попусту старался… Теперь вижу, что зря я старался. Потому что, сколько не старайся, человек рано или поздно изобретет лук и стрелы».
И так размышляя, старый механор шагал всё дальше и дальше...
Закончив долгий спуск, он пересек ручей, скачущий по перекатам вниз к реке, и начал карабкаться вверх, к мрачным, суровым гранитным зубьям, венчающим высокий бугор.
Кругом что-то шуршало, и новое туловище сообщило сознанию. что это мыши снуют в своих ходах, которые проделали в густой траве. И на мгновение он уловил незатейливое счастье, простенькие, легкие мысли счастливых мышек.
На стволе упавшего дерева притаилась ласка, но её душу переполняло зло, вызванное мыслью о мышах и воспоминанием о тех днях, когда ласки кормились мышами. Вражда крови и страх перед тем, что сделают еноты, если она убьет мышь, страх перед сотней глаз, следящих за тем, чтобы убийство больше не шествовало по свету.
Но ведь человек убил. Ласка убивать не смеет, а человек убил. Пусть даже не со зла, не намеренно. Но ведь убил. А каноны запрещают лишать жизни.
Случались и прежде убийства, и убийц наказывали. Значит, человек тоже должен быть наказан. Нет, мало наказать. Наказание проблемы не решит. Проблема-то не в одном человеке, а во всех людях, во всем человеческом роде. Ведь что один сделал, могут сделать и остальные. Но и ласка может попробовать убрать запреты. А это опять убийства...
Огромный Чертог модификантов высился чёрной громадой на фоне неба, и до того гладкими были его стены, что он мерцал в лунном свете. И никаких огней, ни одного огонька не горело в его стенах. Но в этом не было ничего удивительного, потому что никто еще не видел в Чертоге огней. И никто не помнил, чтобы отворялись двери этого мрачного зиккурата. Модификанты выстроили одинаковые строения в разных концах света, вошли в них, и на том все кончилось. Прежде они вмешивались в людские дела, даже вели с людьми нечто вроде саркастической пикировки, когда же люди исчезли, модификанты тоже перестали показываться.
У широкой каменной лестницы Дядюшка остановился. Запрокинув голову, он глядел на возвышающееся перед ним сооружение.
«Федька, наверное, умер, – сказал он себе, – Он был долгожитель, но ведь не бессмертный. Вечно жить не мог. Странно будет теперь встретиться с модификантом и знать, что это не он».
Механор начал подниматься по ступенькам, шёл медленно, все нервы на взводе, готовый к тому, что вот-вот на него обрушится первая волна сарказма.
Однако ничего не произошло.
Он одолел лестницу и остановился перед дверью, размышляя, как дать его обитателям знать о своем появлении.
Ни колокольчика. Ни звонка. Гладкая дверь, обыкновенная ручка. И всё.
Бэмс нерешительно поднял кулак и постучал несколько раз, потом подождал. Никакого ответа. Дверь оставалась немой и недвижимой.
Постучал еще, на этот раз погромче. И опять никакого ответа.
Медленно, осторожно взялся за дверную ручку и нажал на неё. Ручка подалась, дверь отворилась, и механор ступил внутрь.
Глава 7
Глава 7
– Ну и дурень же ты, – сказал Волчик, – Я заставил бы их поискать меня. Заставил бы погоняться за мной, так просто не поддался.
Семён покачал головой:
– Может ты так и поступил бы, дружище, может быть, для тебя это норма. Но для меня это не подходит. Раскины никогда не убегают.