– Никак не могу выиграть сам у себя. Слишком сильный противник.
– Ты говорил про термитов, – сказал Фаня, – Что они с некоторых пор совсем не тупые.
– А, да-да, – подтвердил механор, – Я говорил про человека по имени Федька. И, причём, он был совсем не раскин, не человек. Потому что раскин – это человек. И не еноты были организаторами...
Глава 3
Глава 3
Фаня, – рыхлый ком шерсти, костей и мышц, – лежал перед камином, вытянув лапы вперед и положив на них голову. Сквозь щёлочки глаз он видел пламя и тени. Тепло от горящих поленьев, достав его, распушило шерсть.
Но внутреннему взгляду енота виделся песок, и сидящий на корточках механор, а вокруг – холмы с гнетущим грузом лет.
Блиц сидел на корточках и рассказывал ему, а плечи его озаряло осеннее солнце… Рассказывал про людей, и про енотов, и про теримаго... Слово за словом ведал об одном деле, которое произошло ещё во времена легендарного Босяка, и было это давным-давно, ведь Босяк был первым енотом:
«...Жил-был один человек по имени Федька, человек-модификант, человек-титан, который двенадцать тысяч лет назад обратил внимание на термитов. И он задумался, почему остановилось их развитие, почему их дорога зашла в тупик».
«Может быть, это был голод, – рассуждал модификант, – беспрестанная необходимость запасать еду, чтобы выжить. Может быть, спячка, зимний застой, когда рвется цепочка памяти. И начинай все сначала, что ни год – термиты словно заново на свет появляются».
«И тогда, – говорил Блиц, поблескивая на солнце металлической лысиной, – Федька наугад выбрал один термитник, и назначил себя богом, чтобы изменить судьбы живущих в нём насекомых. Он засеял быстрорастущим дудаком пространство вокруг их жилища, так что им не надо было бороться с голодом. Выложил деревом тротуар, подсказав им дорогу к брошенной многоэтажке, в которой они могли устроить себе дом, тем самым избавив их от необходимости строить самим, и установил внутри пустого здания несколько додекаэдров, обеспечив это жильё теплом, так что у теримаго отпала надобность в зимней спячке».
И вмешательство помогло. В недрах отдельного, гигантского термитника эти тараканы мечтали и рассчитывали, как овладеть миром, недоступным их разумению. И наступали на этот мир с надеждой на успех и с верой в дело, недоступное разумению ни Енотов, ни механоров, ни людей.
Термиты делали успехи. Они мастерили тележки, и плавили металл. Но это были зримые успехи, ведь тележки катили поверху, а торчавшие из термитника трубы исторгали едкий дым. Чего ещё они постигли, чему ещё научились в глубине своих подземных ходов, никто не знал и не ведал».
Федька был сумасшедший, говорил Блиц. Сумасшедший… А может быть, наоборот?
Потому что однажды он взял, и взорвал динамитом тот самый термитник, а затем просто повернулся и ушёл, потеряв всякий интерес к будущему термитов.
Но они интерес не потеряли!
Увесистый брикет взрывчатки, до фундамента разрушивший многоэтажный термитник, толкнули теримаго на путь к величию. Заставили их бороться, чтобы отстоять завоёванное, чтобы стезя их снова не уперлась в тупик.
Встряска, говорил Блиц. Термиты получили встряску. И она придала им ускорение в нужном для развития направлении.
Двенадцать тысяч лет назад разрушенный, разваленный в хлам термитник, сегодня – могучая Постройка, растущая с каждым годом. Огромное, необычной конструкции здание, которое за какую-нибудь сотню лет заняло целый район, а еще через сотню лет займёт сотню таких районов. Постройка, которая будет разрастаться, занимая землю. Землю, которая сейчас принадлежит не термитам, а зверям.
Постройка… Не совсем это верно, просто с самого начала повелось называть его Постройкой. Ведь по-настоящему постройка – это укрытие, место, где можно спрятаться от холода и ветров. А зачем она термитам, когда у них есть подземные ходы и термитники? Зачем понадобилось мелкому теримаго воздвигать сооружение, которое за сто лет разрослось на целый район и всё ещё продолжает расти? Какая термиту польза от такого огромного сооружения?
Фаня зарылся подбородком в шерсть между лапами, из горла его вырвалось досадливое ворчание.
Этого невозможно понять. Ведь сперва надо понять, как мыслит термит. Надо понять, к чему он стремится, чего добивается. Надо получить понятие о его опыте и знаниях.
Двенадцать тысяч лет познания. Двенадцать тысяч лет, считая от начального уровня, который сам по себе непознаваем.
Но понять нужно. Должен быть способ понять.