После прибытия в институт хирургии, который, как и все медицинские учреждения города, принимал поток людей, требующих срочной медицинской помощи, сын уже через 15 минут был в операционной. Счет жизни шел на минуты. Во время операции была клиническая смерть. Но опять сыночка «вытащили». Опытные врачи не подвели, – спасли. Через пару дней была еще одна операция. На седьмой день начался отек легких, который каким-то уж совершенным чудом удалось приостановить. Потом еще операция.
Когда угроза жизни моего ребенка как-будто миновала, Слава вроде как потерял вкус к жизни. Он лежал на спине (только в этом положении он и мог лежать) и смотрел равнодушным взглядом в потолок. Его ничего не интересовало. Он был глубоко «в себе». Общался только по необходимости. Краткие «да» и «нет». Эмоции покинули его. Как я ни старалась его расшевелить, у меня ничего не получалось. Он был похож на героя одного из его любимых произведений Джеймса Крюса «Тим Талер или проданный смех». Герой этой книги, Тим Талер, потерял способность смеяться. Так и мой мальчик все время угрюмо молчал.
Я день и ночь держала сына за руку, чтоб чувствовать любое его шевеление. Была постоянно наготове помочь, если потребуется. И не сводила со Славика глаз. Так я и просидела к тому моменту без сна 12 суток. И все думала, как бы вывести моего сыночка из депрессии.
Славочка был очень хорош собой. Все входящие в палату принимали его за девочку, пока он не открывал рот. И только низкий тембр его голоса не давал усомниться, что это таки парень. К нам в палату то и дело заглядывали девчата – будущие медицинские сестры, проходившие практику в этом отделении. Они с интересом глядели на симпатичного мальчишку. А мальчишке ни до кого не было дела. Девочки в беленьких халатах интересовались, не могут ли они чем-то помочь Святославу. Поскольку мальчик у меня был крайне начитанный, я подумала: «А почему бы не попробовать его расшевелить чтением?» Вдруг я смогу прорваться сквозь эмоциональную стену. Хороший настрой – залог быстрого выздоровления. И попросила девчат принести книгу замечательного писателя, пишущего с большим юмором Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке, не считая собаки». Раньше я уже читала своим мальчикам эту книгу, и мы все весело хохотали над прочитанным.
В палате, кроме Славы, лежали еще двое пострадавших от землетрясения мужчин, тоже из Ленинакана. Один из них прекрасно говорил на русском, а другой, с трудом, но, все же, понимал русский язык.
На следующий же день книга была уже у меня. Проверив капельницу, которой круглосуточно вводились Славику лекарства, я принялась за чтение. В одной моей руке была Славина рука, другой я держала книгу. Сын лежал неподвижно, закрыв глаза. Начала читать и не заметила, как увлеклась. С соседних кроватей слышались смешки. Читала я выразительно. Дошла уже до того места в книге, где персонаж взялся помочь другу провезти в Лондон вонючий сыр «Камамбер». Он сел с этим сыром в экипаж, а лошадь, не выдержав мерзкого запаха, понесла. Зачитавшись, я не поглядывала на Славу.
Вдруг Славина рука, находившаяся в моей, задрожала. Одновременно я услышала какой-то клекот и всхлипывающие звуки со стороны Славы. Вся кровь отхлынула у меня от лица. Я с ужасом взглянула на своего сына, готовая в ту же секунду рвануть из палаты с отчаянным криком: «Скорее врача!! Славику плохо!». Отбросив книгу в сторону, я впилась взглядом в ребенка, ничего не понимая. Он весь трясся, лицо его было красным, глаза закрытыми, в раздвинувшихся губах я видела блестевшие зубы. «Он опять умирает», – мелькнула жуткая мысль. «Славочка, сынок, что? Плохо?», – заверещала я. И метнулась было к двери. Но тут глаза моего сына открылись. В зеленых озерах распахнутых глаз плескался смех. С соседних кроватей раздавался уже не смех, а хохот.
Смеялись все: и больные, и ухаживающие, и только я стояла с глазами полными слез. Как говорил незабвенный Остап Бендер: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели». Ожидаемый эффект был достигнут. И хоть по настоящему мой сынок стал улыбаться только через пару лет, все же дело сдвинулось с «мертвой точки». Она, – улыбка, вернулась к моему мальчику…
Селяне
Муж мой служил в Вооруженных силах офицером. Поэтому мы вели кочевой образ жизни. Были мы, как «перекати поле». Есть такое растение, которое ветром носит по степи… Вот и нас так же носило. Только-только начинаешь пускать «корешки» (про «корни» я уж и не говорю), как приходил приказ, и несло нас на новое место. Семь раз переезжали мы из города в город и четырнадцать раз из квартиры в квартиру. А в 90-х годах муж уволился из Вооруженных Сил и, вследствие этого, мы трижды изменили свой статус. Во-первых, из кочевников превратились в оседлых, нам не надо было больше куда-то ехать. Во-вторых, из бездомных (своего жилья у нас никогда не было, – только ведомственное), – в собственников дома. В – третьих, из горожан (все время мы жили в городе) мы превратились в сельских жителей.